Косуке заметил, что в горах дни короче, чем в городе.
Когда открылась дверь, в дверном проеме возникло искаженное злобой лицо пожилой женщины с шапкой нечесаных седых волос на голове.
Закрыв за собой дверь, она испарилась.
Вскоре Косуке услышал тихий и печальный баритон вчерашнего полицейского:
— Он совсем малыш.
Женщина говорила довольно громким шепотом.
Ее голос напоминал шорох колес по гравию.
— Черт, но на сколько, Эйдзи?
Что ответил мужчина, Косуке не разобрал, женщина перебила его:
— Теперь корми его еще. И одевай. Ему много чего нужно, Эйдзи. Какой же ты тюфяк! Тебе же не будут платить за присмотр, так? Знаешь, это просто жестоко. Ты думаешь, что проявляешь доброту, а на самом деле — наоборот.
Дверь в комнату распахнулась, и вошла упитанная девчонка немного старше Косуке.
Закрыв дверь, она уселась напротив телевизора.
— Это бабушка, — обратилась она к нему вполоборота. — Вечно она ворчит.
Она включила приставку, на экране которой появился блестящий серебристый логотип Sega Genesis.
Косуке непроизвольно пристроился рядом.
Пока она пролистывала меню, Косуке и без того знал, что она выберет:
«Обнажив кулаки» — 2
Когда-то Метро-Сити был мирным городом, но однажды… его захватил могучий преступный синдикат, возглавляемый загадочным Мистером Зэдом. Застигнутый врасплох безжалостной волной преступности, город погрузился в хаос, а полиция оказалась коррумпированной. Теперь ты и только ты сможешь спасти Метро-Сити… ОБНАЖИВ КУЛАКИ!
Девочка выбрала Флейм — мастера дзюдо, — и начался первый раунд.
Как опытный игрок, она почти не несла потерь и косила плохих парней пачками.
Ее щеки в мерцании экрана были голубого оттенка. Косуке весь день наблюдал, как она жала на кнопки и освобождала Метро-Сити, избавляясь то от одного негодяя, то от другого.
И только ближе к вечеру он снова увидел полицейского.
Перебранка в коридоре давным-давно стихла.
Полицейский стоял в дверях в фуражке.
Косуке взял свой рюкзачок и помахал на прощание девочке.
— Пока, — сказала та, не отрывая глаз от экрана.
Полисмен посадил Косуке в машину и пристегнул его ремнем безопасности.
Теперь они ехали с горы вниз.
— Мы будем искать маму?
Полицейский посмотрел на Косуке через зеркало заднего вида, но не сказал ни слова, продолжая вести машину.
Единственные звуки издавал обогреватель.
Косуке надеялся, что ничего дурного не совершил, но поклялся себе быть осторожнее.
Закатное солнце исчезало за горами.
Косуке мечтал съесть чудо-гриб и вырасти в два раза. Косуке мечтал съесть волшебный цветок и метать пальцами огонь.
Косуке мечтал наблюдать за игрой девочки вечно.
* * *
Ехали они долго, и, когда полицейский остановил машину, на улице стояла уже кромешная тьма.
За высокими воротами посреди голого пустыря высилось здание с большими окнами.
Вывеска гласила:
ХРИСТИАНСКИЙ ПРИЮТ ДЛЯ СИРОТ
САКУДЗА РАЙОНА КИТАКУВАДА
— Где мы?
— Ближайшая деревня называется Мияма.
Кожаное сиденье запищало, когда полицейский вылезал из машины.
Возле входа в здание над его головой сам по себе загорелся осветительный прибор, похожий на логотип компании Sega.
Полицейский исчез за дверями.
В томительном ожидании Косуке вдруг понял, что страшно проголодался. Он достал из рюкзака сэндвичи и принялся за них.
Он изнывал от жажды, к тому же ему нестерпимо хотелось в туалет.
Он подумал о матери, но от этих мыслей становилось только хуже, и он снова принимался разглядывать здание.
Позади него застывшей волной нависала гора.
Куда хватало глаз, тянулся лес.
Полицейский вернулся в сопровождении женщины в черно-белом одеянии.
Ее голову прикрывал черный капюшон, а на шее висел большой серебряный крест, который при ходьбе постукивал по животу.
Полицейский открыл дверцу машины, и Косуке почувствовал, как на улице холодно.
— Выходи, сынок.
Косуке вышел из машины и надел рюкзачок. Где-то поблизости раздавалось журчание реки.
— Спасибо, офицер Тамура.
Голос женщины показался ему каким-то странным.
Она была высокой и очень бледной.
Полицейский кивнул ей в ответ и, не говоря ни слова, сел в машину.
Он вырулил, глядя через плечо, и исчез во мраке.
Женщина взяла Косуке за руку.
— Я сестра Мари-Жозефина, я здесь старшая. Пойдем, ты, наверное, устал.
Она повела Косуке по влажной траве к большому зданию.
Внутри, запирая дверь, она улыбнулась ему.
У Косуке возникло странное ощущение в животе: словно маленький зверек изо всех сил старается вырваться на волю.
Коридор был увешан изображениями умирающего мужчины.
На одних он был одет в красивую синюю юкату
[10].
На других — практически голый, весь израненный и с закатившимися глазами.
В темноте пол в коридоре казался застывшей рекой.
Их шаги гулко отдавались в тишине.
Женщина слегка кашлянула:
— Должно быть, ты очень устал, Косуке.
Косуке не знал, устал он или нет.
Она вела его по скрипящим ступенькам вверх.
Когда она проходила мимо окна, ее бледное лицо озарилось лунным светом.
Она не смотрела на Косуке, только прямо перед собой.
На ее губах играла слабая улыбка.
Косуке не видел ни ее волос, ни ее ног.
Она казалась тенью с женским лицом.
В конце коридора женщина остановилась и достала ключи.
Она завела Косуке в комнату, источавшую зловоние немытых ног, обитателям которой навечно гарантированы хронический насморк и неспокойный сон.
Монахиня развернулась к выходу, и только тут до
Косуке дошло, что мать его бросила.
