— Я понимаю и не отниму у вас много времени.
— Конечно, я буду рад помочь. Инспектор, мы раньше не встречались?
— Возможно, в Университете Киото. Я недавно навещал там старого друга.
Игараси улыбнулся:
— Конечно! Вы прогуливались с Дэвидом.
— Кстати, я вас тоже видел. Вы боксировали. Под этим строгим пиджаком у вас неплохая левая.
Игараси отмахнулся от комплимента:
— Она куда слабее правой.
Ивата достал блокнот, хотя не собирался пока ничего записывать. Игараси внимательно посмотрел на блокнот.
— Значит, вы не левша?
— Нет. — Игараси засмеялся. — Я думал, это сразу видно.
Ивата тоже засмеялся, но заметил, как у профессора напряглись мышцы лица. Неопытный глаз не распознал бы, что под английским костюмом скрывается тело боксера.
— Совсем не видно.
— Вы слишком любезны. А вы тоже боксируете, инспектор?
— Не приходилось со времен академии.
— А это откуда? — Игараси указал на сбитые костяшки пальцев Иваты.
— Работа.
Оба улыбнулись. С улицы доносилась птичья трель.
— Профессор, у меня лишь несколько вопросов, я вас не задержу.
— Простите, я опять болтаю. Что вас интересует?
— Копал, — кратко сказал Ивата.
Он изучающе смотрел в глаза Игараси. Большие глаза умного, образованного человека. Но пока Ива-та распознал в них только любопытство, никакой лжи.
— Копал?
— Именно, профессор. Меня интересует это вещество, и по этому поводу мне рекомендовали вас.
— Я изредка жег его здесь, чтобы придать выставке более аутентичную атмосферу. Не думаю, что посетители обращали внимание — разве что удивлялись, что за странный запах.
— Скажу прямо, профессор. Я расследую серийные убийства, и на месте преступления очевидно жгли эту смолу.
Игараси напрягся. Ивата продолжал:
— У жертв вырезали сердца. На телах обнаружили индюшачью кровь. Раны нанесены необычайно острым лезвием. Я хотел попросить вас рассказать немного об использовании копала.
Игараси отвернулся к окну; казалось, ему вдруг стало нехорошо. Глаза потемнели. Он оскалился.
— Профессор, все в порядке? Игараси оправился и кивнул:
— Да, все в порядке, простите. У меня небольшие проблемы с пищеварением. Значит, копал? В мексиканских и доколумбовых культурах его в основном употребляли как эффективный очиститель. А также в медицинских целях и чтобы подготовить дар для жертвоприношения.
— Для жертвоприношения?
— Ну, то, что вы описали, выглядит как ритуальное убийство. Индюшачья кровь, сердца, смола — все это элементы человеческих жертвоприношений в культурах Южной Америки.
— Зачем их совершают?
— В наше время? Не представляю. В историческом контексте такие жертвоприношения были широко распространены. Если говорить в целом, древние люди считали, что отдают кровью долг богам, дабы избежать чумы и природных бедствий. В жертву приносили в основном животных, но лилась и человеческая кровь.
— Что-то вроде искупления?
— Можно и так сказать. Ацтекская легенда о Пяти Солнцах гласит, что ради выживания человечества боги принесли себя в жертву. В каком-то смысле жизнь могла продолжаться, лишь подпитываясь от мертвых. Среди мезоамериканских племен бытовало верование, что существование Вселенной поддерживается благодаря непрерывному жертвоприношению. Все сущее на Земле есть тонакайотль — нечто вроде ее «духовно-плотской оболочки». Почва, урожай, луна, звезды и все люди — все это произошло благодаря жертвенности богов. Само человечество есть мачехуалли — те, кто заслужил право вернуться к жизни путем искупления.
— И живут, чтобы отдать этот долг?
— Если упрощенно — да. Этот ритуал служил метафорой общечеловеческой жертвы. А сам приносимый в жертву считался «выполнившим долг».
— А если долг не будет отдан?
— Тогда солнце почернеет, и вселенная прекратит существование. Но я не уверен, что все это напрямую связано с вашим расследованием, инспектор.
— Что интересно… — Ивата достал из сумки фотографии с изображением символа черного солнца. — Возможно, все-таки связано.
Игараси прищурился.
— Хм, черное солнце. Или это затмение?
— Автор рисунков — сам убийца.
— Очень странно. — Игараси взглянул на часы. — Что ж, инспектор, боюсь, я должен поспешить, чтобы успеть на рейс.
— Разумеется. Экзотическое путешествие?
— Я лечу в Пекин, на переговоры. Всего на несколько дней. Предлагаю встретиться снова и обсудить все подробнее.
— Благодарю. Вас подвезти в аэропорт?
— Я уже вызвал такси.
— Я провожу вас.
Игараси закончил сборы, и они оба вышли из кабинета. Пока они шли по коридорам музея, им то и дело попадались экскурсанты и группы школьников.
— Профессор, вы можете сказать мне, какое оружие применялось в подобных ритуалах?
— Как правило, обсидиановое.
— Обсидиановое?
— Оно режет с поразительной точностью. Сейчас хирурги все чаще используют скальпели из этого материала. Их острота совершенна, другого слова не подберешь.
Ивата усмехнулся:
— Слишком изощренно для столь примитивной культуры, а?
Игараси нахмурился, его глаза гневно сверкнули.
— Мезоамериканские культуры не были примитивны, отнюдь. — Он прокашлялся и продолжил в прежней доброжелательной манере: — На самом деле они были весьма продвинутыми во многих областях. Впрочем, к металлургии это не относится, что связано с избытком вулканического камня в Мексике и Гватемале. Он использовался для изготовления самых разных предметов обихода: инструментов, оружия, украшений…
— И для того, чтобы вырезать человеческие сердца.
Игараси ухмыльнулся:
— И это тоже.
Они остановились возле мраморной лестницы, ведущей к главному входу.
— Как вы полагаете, профессор, убийца мог бы сам сделать обсидиановый нож? Это в принципе возможно?
Тот прикусил нижнюю губу и, поскрипывая своими мокасинами, двинулся вниз по ступеням.
— Думаю, мог. Правда, разновидность обсидиана, подходящая для изготовления лезвий, хранится на спецскладах в Мексике, Гватемале и Армении…
Они вышли под моросящий дождь. На оживленной дороге автобусы выплевывали свое содержимое на тротуар: потоки рубашек поло, фотоаппаратов и толстых животов. Игараси подозвал такси. Подъехав, водитель распахнул заднюю дверь. Профессор немного помедлил.
