— Я умею читать, Ивата. Но сейчас мы беседуем.
— Конечно, сэр.
— Скажите, вы вообще-то считаете себя японцем?
— Я родом отсюда, сэр. Мои родители тоже. На моем паспорте изображен цветок хризантемы — точно такой же, как на вашем. Я — японец, сэр, независимо от того, что я считаю.
Синдо хмыкнул и откинулся на спинку стула.
— Практический опыт полицейской работы?
— Четыре года. Полиция префектуры Тиба. Управление Тёси.
— Спокойная жизнь на побережье, а?
— Я работал в отделе убийств, сэр.
— И что же, случались у вас настоящие убийства? Самоубийства и аварии не в счет.
— Не раз. В том числе убийства на озере Хинума.
— Вели это дело?
Ивата кивнул.
— Да, припоминаю, что-то читал об этом в газетах. Громкая история. — Синдо замолчал, просматривая последние страницы дела Иваты, после чего спросил: — А потом вы взяли отпуск на… четырнадцать месяцев?
— Да, сэр.
— Это не мое дело — но это мое дело, понимаете? Ивата кивнул, и Синдо захлопнул папку. Он узнал все, что надо.
— Я должен спросить. Ты уверен, что Токио тебе по плечу? Чтобы продержаться в первом отделе, требуются стальные нервы. Это не возвращение к привычному — это подъем сразу на два-три уровня. Осознаешь это?
— Я готов, сэр. Уверяю вас.
Синдо потер пальцами губы.
— Ну ладно. Буду с тобой честен. Я не люблю парней, которых к нам переводят. Сотрудники первого отдела должны знать все нюансы работы, а не пускать пыль в глаза. — Синдо вздохнул. — Но у тебя отличное образование. Хорошие рекомендации от коллег из Тёси. И по-английски говоришь. И дела раскрывал. Это впечатляет, чего там.
Ивата взглянул на стопку толстых папок с делами на столе инспектора. Он заметил, что в пластиковом контейнере из-под еды полно салфеток, а единственным прибором, которым пользовался инспектор, был нож.
— Решено, — резюмировал Синдо, казалось, сам для себя. Затем поднял трубку телефона: — Сакаи? Зайдите ко мне, пожалуйста.
Он повесил трубку со вздохом, в котором Ивате послышалась затаенная досада.
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла молодая женщина лет под тридцать. На ней был серый костюм и ослепительно-белая блузка. Она словно не замечала своей красоты, а улыбка ее была дежурной. Ростом лишь немного ниже Иваты, на шее — тонкая золотая цепочка с бабочкой. Она быстро поклонилась, но Синдо замахал рукой:
— Садись, садись.
Когда она садилась, Ивата уловил аромат ее духов. Без цветочных нот, словно исключительно для формальности.
— Сакаи, это наш новый сотрудник, инспектор Ивата. Он будет вести расследование, а вы ему поможете. Добро пожаловать в отдел убийств, ребятки.
Она искоса взглянула на Ивату. Если она и обрадовалась, то никак этого не показала.
— А как же дело Такары Мацуу, сэр?
Голос у нее был неожиданно низким.
— Считайте, что «пропавших без вести» вы переросли. Этого придурка рано или поздно найдут в сточной канаве. Еще вопросы, Сакаи?
— Нет, сэр. Спасибо за доверие.
Синдо взял со стопки верхнюю папку, помеченную крупной надписью:
Прежде чем передать дело своим сотрудникам, он направил в их сторону согнутый палец:
— Значит так, смотрите в оба. Будьте предельно осторожны. Это дело вел покойный Акаси — пока не звезданулся на хрен три дня назад с моста. Он был здешней легендой, так что держите марку. Кроме того, дело Мины Фонг обрушилось на нас с мощью цунами. Делайте все возможное и невозможное, но помощи от других отделов не ждите. Семья корейская, на первые полосы не тянет. Особенно когда в собственной квартире нашли труп секс-символа.
Он протянул папку через стол Ивате, который тут же принялся за чтение. Спустя минуту он спросил:
— Что, всю семью?
Синдо криво улыбнулся:
— Именно так, сынок. Это вторая, а может, третья степень тяжести. Ну, за работу! Их убили в ночь после Дня святого Валентина, так что вы уже опаздываете.
Ивата и Сакаи одновременно встали и поклонились.
— Рады стараться, сэр! — выкрикнула Сакаи.
— Хотелось бы надеяться.
Не удостоив партнера взглядом, Сакаи открыла дверь и пошла по центральному проходу офиса. Она уверенной походкой направилась к лифту, игнорируя взгляды коллег — видимо, давно привыкла. Группка мужчин вокруг кулера при ее приближении затихла. Когда они миновали эту компанию, мимо уха Иваты вжикнула резинка и отскочила от спины Сакаи. Она не замедлила шага, но Ивата заметил, как покраснело ее лицо. Обернувшись, он наткнулся на ухмылку самого высокого мужика. Землистого цвета кожа, безупречная короткая стрижка, влажные алые губы. При взгляде на Ивату его губы растянулись в улыбке — то ли в знак предупреждения, то ли насмешки. А за ними проглядывали собачьи клыки.
Господь — свет мой и спасение мое:
Кого мне бояться?
— Не теряешь времени даром! — гаркнул он.
Ивата отвернулся.
Сакаи ждала лифт, скрестив руки на груди. Двери открылись, и Ивата вошел в лифт вслед за ней.
На служебной парковке Сакаи подошла к будке охранника, показала значок и расписалась за машину. Это была темно-бордовая «тойота-краун».
— Она числится за тобой. — Сакаи бросила ему ключи. — Так что не лихачь.
Как только они выехали на Мэйдзи-дори, на них обрушился дождь. Сакаи нажала кнопку, и тусклая улица окрасилась в ярко-синий. Завыла сирена, и поток машин начал распадаться надвое. Ивата направлялся на запад, в сторону Сэтагаи.
* * *
Этот популярнейший район города в тот день словно вымер. Слышался лишь шум дождя, барабанящего по листьям деревьев. Улицы опустели. Где-то вдалеке в направлении центра города прогромыхал неторопливый поезд.
Ивата и Сакаи вышли из машины. Парковка представляла собой открытый участок, что вклинился между рекой Тама и полосой деревьев, служащей своеобразной границей университетской территории. Сакаи наглухо застегнула черный плащ и пошла вперед. Она вела его вниз по ступеням к самой воде. Ивата остановился.
— Сакаи.
— В чем дело?
— К этому времени место преступления должно быть оцеплено полицией, а свидетели опрошены. Все эти автомобили нужно проверить.
— Ты же слышал, что говорил Синдо о взаимодействии.
Ивата достал блокнот и записал номера трех машин со стоянки, после чего они двинулись в направлении юга вдоль берега реки, поверхность которой была усеяна не ко времени облетевшими лепестками вишни, пока не дошли до лестницы, ведущей к комплексу жилых домов, обнесенных оградой. Под дождем ежился несчастного вида полицейский; из-под надвинутой на лоб фуражки белым облачком вырывалось его дыхание.
