Почти не сознавая, что делает, Ивата выбросил вверх руку.
Он указывал на человека в маске.
Я нашел тебя!
Человек застыл в колышущейся массе, словно нелепая статуя.
Господь — мой свет, мое спасенье. Кого страшиться мне?
Он обернулся.
Посмотрел на Ивату.
Потом указал на себя.
Словно глупый мультяшный персонаж: кого, меня?
Ивата нащупал пистолет, но было слишком поздно: человек в маске полоснул Коко по горлу и уже проталкивался сквозь толпу к выходу. Мерцающий зеленым луч выхватил из темноты фонтан крови. Ивата медленно проталкивался за убийцей.
— О боже, боже, боже!
Он дышал с большим трудом — словно дайвер на большой глубине, когда баллон с кислородом почти пуст. Все в нем кричало: прочь отсюда, — но он продолжил преследование. Человек в маске пробирался к пожарному выходу. На секунду Ивата потерял его из поля зрения, а когда увидел вновь, тот сжимал в сгибе локтя шею какой-то женщины, таща ее за собой. Она пыталась отбиваться, несчастный морской котик в пасти акулы. Никто не обращал на них никакого внимания.
Теперь Ивата смог разглядеть маску — абсолютно безумную: «лицо» скелета пересекали черные и бирюзовые полосы, сквозь дыру во рту проглядывали вполне реальные человеческие зубы, а в огромных черных глазах застыл остекленелый взгляд.
Чей-то локоть угодил ему в челюсть, и он выронил оружие.
Опустившись на колени, Ивата стал шарить по полу среди вороха пустых пластиковых стаканчиков и чужих ног в поисках пистолета. Он быстро его нашел, однако дверь пожарного выхода уже захлопнулась. Распахнув ее, он бросился сломя голову по лестнице, и в этот момент шестью пролетами выше хлопнула другая дверь. Дрожащими руками он достал телефон и набрал номер Синдо. Пока он поднимался по лестнице, его шаги звучали в один такт с гудками в телефоне.
— Синдо! Я в клубе «Эклипс» на Догендзака. Он здесь.
— Не так быстро. Кто там у тебя?
— Ну кто, по-твоему?
— Что, он?
— Одного уже убил, другого взял в заложники. Направляется на крышу. Я преследую.
— Ивата, погоди…
Ивата отключился и понесся вверх, перепрыгивая через три ступени. Перед дверью, ведущей на крышу, он остановился, чтобы отдышаться, — и вышел под дождь.
Под ногами шуршал гравий. Сюда, на крышу, выходили трубы и вентиляционные решетки, из которых с шипением вырывались клубы пара. Вокруг завывал холодный ветер, а молнии словно воровато попрятались за причудливой формы тучи. Сквозь струи воды серебрились крыши токийских небоскребов. Ивата осмотрелся, стараясь сдерживать дыхание, вытер рукавом пот с глаз и окинул взглядом углы и выступы.
Тут можно спрятаться повсюду.
Наконец он услышал стон и увидел заложницу, лежавшую на полу, у края крыши. Ивата склонился над ней и пощупал пульс. Женщина получила серьезные травмы в области носа и челюсти, и все же она была жива.
— Не волнуйтесь, — прошептал он.
Она открыла глаза и посмотрела куда-то за спину Иваты. Он щелкнул пальцами перед ее лицом, но она не перевела взгляда. Только издала хриплый звук.
— Все будет хорошо, только потерпите.
Она захрипела громче, и Ивата понял, что она предостерегает его.
Молю, еще один лишь поцелуй.
Он не успел обернуться, как мощным ударом ботинка у него из руки вышибли пистолет. Ивате показалось, что он слышал щелчок, — но тут в его висок врезалось колено, и перед глазами все поплыло.
Я слышу звук твоих шагов.
Ивата услышал скрип влажного гравия под тяжелыми шагами. Дождь заливал ему глаза. Самого падения он не ощутил, только вдруг понял, что лежит на полу.
Я иду, иду, качаясь, словно челн в твоих в руках.
Над ним высилась гигантская фигура человека в маске — еще один небоскреб в ночном небе. Ивата пытался достать до пистолета, как малыш тянется за улетевшим шариком. Мужчина ногой отбросил пистолет и встал над ним, почти зажав ботинками его голову. Ивата никак не мог разглядеть лицо, точнее то, что заменяло ему лицо. И понял, что сейчас он умрет.
Именно так наступает смерть.
Господь — мой свет, мое спасенье. Кого страшиться мне?
Человек в маске схватил Ивату за грудки и поднял на уровень глаз. Ивата слышал, как его куртка затрещала по швам. Ветер раздувал его брюки, и краем сознания он понял, что висит над краем крыши. Его ботинки болтались над россыпью огней большого Токио.
Городские огни, как прекрасны они.
И мужчина каким-то странным, низким голосом произнес:
— Иик.
Он приблизил к нему лицо, словно любопытный пес. От него пахло землей и кровью.
— Хак к-ас. Иик.
— …И все же я нашел тебя, — прошептал Ивата, стараясь не потерять сознание.
Человек в маске издавал булькающие, рваные звуки. Ивату осенило: он смеялся! Адским гортанным смехом.
Это наш мир навсегда.
Глава 27
Грядущий мир искупит грехи мира нынешнего
Косуке проснулся от холода. Постель Кеи пустовала. После возвращения с озера они так ничего и не сказали друг другу. Косуке хотелось поговорить с Кеи, но правильные слова ускользали от него, словно рыба сквозь крупную сеть. Надо бы еще поспать, подумал Косуке, однако странное чувство сильной тревоги, которое он испытал много лет назад, заставило его подняться. Открыв дверь, он крадучись двинулся по студеному коридору. Он миновал спальню для младших мальчиков — оттуда не доносилось ни звука. Мимо комнаты сестры Мари-Жозефины, что в конце коридора, он пробирался тихо как мышка — женщину отличал чуткий слух.
Внутренний двор напоминал ледяную пещеру, куда никогда не проникал лунный свет. Дощатый пол был настолько холодным, что Косуке вообще не чувствовал ступней. Поднявшись вверх по скрипучей лестнице, он повернул направо, в сторону лазарета. Двойные двери вели к стеклянной галерее с видом на лес и горы с одной стороны и на внутренний двор — с другой. В центре двора окруженный кустарником стоял разбитый фонтан.
Заслышав приглушенные голоса, Косуке даже пригнулся.
— Нет, вы знаете правила. Давайте, что там у вас.
Присмотревшись, Косуке понял, что этот голос принадлежал Кеи. Тот стоял отвернувшись в сторону от обнаженного Иесуги. Его тело покрывали капли пота, волосы взмокли, а от морозного воздуха при дыхании от его лица поднимались облачка пара. Торчащий член Иесуги заметно подрагивал.
— Ну же, мальчик… — обратился он к Кеи, кладя ему на плечо руку, но надолго она там не задержалась.
— В следующем месяце. Давайте сюда эти гребаные деньги.
