Безусловно, все эти сложные взаимоотношения с окружающими только усиливали и без того высокую тревожность Ренуара. Он страдал от нервного тика; заказчики говорили о его «невыносимых нервических движениях» – он постоянно потирал надгубье указательным пальцем
[13]. Во взбудораженном состоянии он без остановки ходил взад-вперед. Всю жизнь он оставался заядлым курильщиком, но, по счастью, рак легких его пощадил.
Однако, помимо изворотливости, настырности и эгоизма, письма Ренуара обнаруживают его щедрость, доброту, привязанность к родным и близким. Удивительнее всего выглядят его тайные отношения с дочерью Жанной, продолжавшиеся пятьдесят лет. И если мать от нее отказалась полностью, то Ренуар, напротив, никогда не забывал о дочери. В очень тяжелый для Жанны момент (у нее, по всей видимости, случился выкидыш, и тогда же умер ее муж) Ренуар пишет: «Я никогда тебя не бросал. Я делаю все, что могу. У меня нет никаких причин не заботиться о тебе»
[14]. Помимо внимания к дочери, он всегда был щедр к друзьям. Например, он нашел Сезанну – художнику, которым особенно восхищался, – спонсора и агента. Кроме того, он целых четыре года оказывал моральную поддержку потерявшей родителей девочке Жюли Мане и в то же время заботился и о двух ее осиротевших кузинах, Жанни и Поль Гобийар. Не меньшую щедрость он проявил в отношении Кайботта, сына Сезанна Поля Сезанна-младшего, Берты Моризо, дочерей Ривьера Элен и Рене, а также множества молодых художников (в том числе Андре, Боннара, Дени, Матисса, Шнерба). Ренуар был одинаково щедр к женщинам и мужчинам, к старым и молодым, бедным и богатым, католикам, протестантам и евреям.
У нас, безусловно, возникает вопрос, почему Ренуар, человек очень компанейский, так старательно избегал конфликтов с окружающими. Дело в том, что на протяжении шестидесяти лет творческой деятельности он постоянно боролся: первые тридцать лет – с бедностью или денежными затруднениями, а следующие тридцать лет – с прогрессирующим параличом, вызванным ревматоидным полиартритом. Ренуар происходил из общественных низов, из семьи ремесленников. Патриарха их семейства, его деда по отцовской линии, бросили сразу после рождения – его спас сапожник, изготовитель деревянных сабо, и его семья. Крайне скромным происхождением и объясняется смиренное и благодарное отношение Ренуара к миру. В мире искусства, среди представителей высших классов, он всегда чувствовал себя пришлым. Спасательным кругом для него были друзья – они оказывали финансовую помощь, снабжали профессиональными контактами и дарили ему свое общество, именно поэтому он, несмотря на постоянные и почти непреодолимые препятствия, не бросил заниматься живописью. Вступить в конфликт с другом означало поставить под удар не только дорогие его сердцу отношения, но и само выживание в мире, в котором Ренуар всегда считал себя чужаком.
За шестьдесят лет творческой деятельности Ренуар, несмотря на все пережитые им трудности, создал свыше четырех тысяч полотен, прославляющих красоту, радость и чувственность. Его полотна были для него идеалом и отдушиной, они не отражали реально окружавший его мир. Притом что личная его жизнь была полна проблем и сложностей, работа оставалась для него «великой иллюзией» («Великая иллюзия» – название самого известного фильма Жана Ренуара: в нем, как и во всех его фильмах, присутствует сходство с картинами отца)
[15]. Сам он был человеком тревожным, а герои его работ всегда спокойны и расслабленны. В последние тридцать лет жизни, ссохшийся и ослабленный болезнью, он изображал все более телесные и полные жизни фигуры. Разумеется, Ренуар сознавал, что создает и для себя, и для других воображаемый мир. За девять лет до смерти он написал: «Благодарение живописи, которая даже под конец жизни дарует иллюзии, а порой и радость»
[16].
Ренуар был страстно влюблен в живопись – как в процесс, так и в результат. В возрасте пятидесяти пяти лет он писал одному малоизвестному художнику: «Мне очень интересно слышать про Ваши работы… Вас и самого должно поражать то, что вытворяет Ваш мозг, чтобы восхищать других. Мне кажется, именно так и нужно поступать… Я сейчас много пишу [двухлетнего] Жана, уверяю Вас, это совсем не просто, но так красиво. А еще уверяю Вас, что работаю для себя, только для себя»
[17]. После смерти Ренуара в его мастерской было обнаружено свыше 720 живописных работ, из чего явствует, как он был привязан к своим творениям.
Самой трагической составляющей жизни Ренуара стал прогрессирующий паралич пальцев – следствие ревматоидного полиартрита, в связи с чем писать ему становилось все тяжелее. Пока Ренуар был беден, он не страдал ни от каких недугов. Начиная с 1864 года и на протяжении последующих двадцати пяти лет он создал самые изумительные свои произведения. Однако в 1888 году, когда ему исполнилось 47 лет, у него начался прогрессирующий паралич пальцев. К 1890 году он наконец-то добился славы и финансового успеха, пришло международное признание его творчества. Однако, к сожалению, на протяжении тридцати одного года, с 1888-го и до смерти Ренуара в 1919-м, пальцы его скрючивались все сильнее, а прописывать детали ему делалось все труднее. По сути, Ренуар продолжал работать, невзирая на тяжелую инвалидность. И все же, проявляя героическую веру в себя, упорство и мужество, он возвращался к мольберту каждый день – мы можем судить об этом по киносъемке 1915 года, где семидесятичетырехлетний художник трудится над картиной
[18]. Ренуар до самого конца писал с оптимизмом – как отметил в письме к одному из агентов его друг Андре, «так, будто ему остается еще сорок лет жизни»
[19]. Прекрасно понимая, что из-за недуга поздние его картины в целом хуже ранних, Ренуар все же не отступался. Он считал, что написать вопреки болезни «приличную» картину – куда лучше, чем не писать вовсе. Это уникальный урок скромности, мужества, щедрости и оптимизма, который он преподал, в частности, и двум своим сыновьям: оба остались инвалидами после полученных на войне ран. Вдохновенное отношение к работе остается уроком всем тем, кому повезло узнать историю жизни Ренуара.
За год до смерти Ренуара один из его молодых друзей-художников, Тео ван Рейссельберге, бельгиец родом из Гента, красноречиво высказался о его героизме. В 1918 году Тео пишет своей жене: «Не могу достойным образом описать, как впечатлил меня визит к Ренуару; горько, больно, но одновременно и духоподъемно видеть существо, настолько ослабленное и искалеченное, которое вопреки всему сохраняет такой пыл, такую тягу к творчеству – всегда, вновь и вновь. В его мастерской висят сотни – да, именно сотни недавних работ. Есть совершенно ужасные, есть очень красивые, есть непонятные, однако вид этого человека, полного жизни, огня, веры и страсти и при этом искалеченного, наполовину сожранного гангреной, уже не способного ни стоять на ногах, ни работать руками (их попросту нет), одновременно озадачивает и восхищает. Понимаю, почему все, кто его видел, начинают испытывать бесконечное уважение к силе его духа»
[20]. Мы и сегодня можем увидеть то, что так восхитило Рейссельберге, на кинопленке 1915 года, где Ренуар запечатлен за работой.
