Хотя здоровье его в течение второй поездки в Алжир оставляло желать лучшего, Ренуар написал четыре пейзажа – на двух изображены святые места, и в обоих случаях начал он с набросков в блокноте: это «Лестница в мечеть Сиди-Абдурахман» и «Мечеть Сиди-Абдурахман». Кроме того, он написал «Сад в Мустафе», «Алжир» и «Воспоминание об Алжире», которое подписал: «Алжирский сувенир»
[490].
По ходу второй поездки в Алжир Ренуару удалось написать несколько фигур – все они в экзотических нарядах. Агенту он объяснял: «Я почти что обосновался в Алжире, беседую с арабами, чтобы найти натурщиков, что весьма непросто… Однако на сей раз надеюсь привезти несколько фигур, чего в прошлую поездку не удалось. Я видел очень колоритных детей. Удастся ли уговорить их позировать? Все, что смогу, сделаю. А еще видел очень привлекательных женщин, но, если преуспею, расскажу потом. К работе смогу приступить только через несколько дней. Это время употреблю на поиски, потому что, когда возьмусь за дело, хочу написать побольше фигур и, если получится, привезти вам что-нибудь необычное»
[491]. Многие молодые мусульманки считали, что позировать художнику – непристойно, соответственно, выбор Ренуара ограничивался старухами, детьми и немусульманами. Он написал два варианта «Старой арабки» и несколько фигур арабских детей, в том числе «Ребенка с апельсином», «Алжирскую девочку» и «Али, арабского мальчика», а также выполнил наброски маслом «Алжирские типы»
[492]. Помимо алжирских детей, он изобразил и девочку-француженку. Берару он объяснял это так: «Я пишу прекрасных людей, а именно – хорошенькую десятилетнюю девочку, парижанку. Мы купили ей костюм. Она в нем выглядит очень мило»
[493]. Из других работ, где, видимо, изображены немусульмане, можно отметить наброски в альбоме и написанную с них картину «Алжирская девушка», а также две картины с сидящими алжирскими женщинами
[494].
Пока Ренуар оставался в Алжире, Берар, выполняя его поручение, подал на Салон две его работы. 23 апреля 1882 года, примерно за неделю до возвращения Ренуара в Париж, Берар доложил: «Твой портрет маленькой Гримпрель [мадемуазель Ивонны Гримпрель] принят на Салон… а купальщицу отвергли!!!» Речь идет о «Белокурой купальщице», варианте 1881 года, для которой Алина позировала на Неаполитанском заливе. Берар понимал, что Ренуар расстроится, и смягчил удар, воскликнув: «Я страшно рад и все больше убеждаюсь в твоих талантах и талантах твоих друзей… успех не за горами… В целом все идет хорошо. Пора и тебе насладиться успехом; нельзя позволить, чтобы тебя забыли». Берар, его жена и четверо детей, привыкшие ежегодно принимать Ренуара у себя, очень по нему скучали. В том же письме Берар пишет: «Мы, разумеется, рассчитываем на тебя и просто настаиваем, чтобы ты приехал к нам погостить… ты даже не представляешь, как нам не терпится увидеть тебя снова на рю Пигаль [их парижский адрес]. Сообщи в письме точную дату своего возвращения»
[495].
Вскоре после отправки этого послания Ренуар вернулся в Париж. По приезде он сразу занялся тем, что стал претворять заграничные впечатления в заказные портреты и жанровые сцены. Еще из Эстака, до болезни, он написал мадам Шарпантье: «Мне очень приятно, что Вы все еще думаете о пастельном портрете дочери. Мне бы надо было раньше вернуться в Париж, но я не стал спешить, потому что многому учусь: чем дольше я отсутствую, тем лучше получится портрет… Здесь постоянно светит солнце, а потому соскабливать и начинать заново можно сколько угодно. Это – единственный способ учиться, тогда как в Париже приходится довольствоваться малым… Рафаэль работал только в помещениях, но изучал солнечный свет, потому что им заполнены его фрески. И вот, глядя на то, что происходит снаружи, я научился видеть только общую гармонию, не отвлекаясь на мелкие детали, которые делают солнечный свет тусклее, а не ярче. Надеюсь, приехав в Париж, написать что-нибудь на основании этих важных уроков и обязательно показать Вам»
[496].
Действительно, вернувшись в Париж, Ренуар стал использовать в некоторых работах открытые в путешествии «величественность и простоту», не поступившись при этом ни сиянием, ни трепетом цвета. Благодаря четкому контуру, тщательной прорисовке фигур, резкому фокусу и динамизму эти новые изображения фигур заставляют вспомнить Сезанна, Рафаэля и некоторые помпейские фрески. Среди самых удачных портретов в этом новом стиле – те, которые вскоре после возвращения Ренуара в Париж заказал Дюран-Рюэль. Дюран-Рюэль, будучи вдовцом, хотел иметь портреты своих пятерых детей, которым было от двенадцати до двадцати лет. До того как он сделал этот заказ, Ренуара сильно тревожили отношения с его агентом. После конфликта, связанного с выставкой 1882 года, Ренуар написал Берару, что тревожится о будущем: «Если Дюран от меня откажется… мне будет о чем тебе порассказать: о моих препирательствах с Дюран-Рюэлем по поводу участия в Выставке независимых. Пришлось слегка уступить. А именно, я не мог запретить ему выставить те мои работы, которые принадлежат ему»
[497]. К концу июня Дюран-Рюэль окончательно дал понять, что не держит на Ренуара зла. Художник с облегчением пишет Берару: «Дюран-Рюэль намерен заказать мне портреты всей семьи и попросил оставить под это весь месяц август»
[498]. Дюран-Рюэль хотел, чтобы Ренуар писал, пока семья будет проводить летние каникулы в арендованном замке в Дьеппе. В то лето Ренуар написал портреты четверых детей из пяти – четкостью формы они отличаются от его более ранних работ с изображением людей
[499].
Однако не все портреты, написанные Ренуаром после возвращения, воплотили его новый подход. Тем же летом он написал портрет мадам Мари-Анриетты Клаписсон – она сидит в своем саду в Нейи, пригороде Парижа
[500]. Муж ее был отставным лейтенантом, биржевым маклером и коллекционером – он приобрел у Дюран-Рюэля картину 1882 года «Лестница в мечеть Сиди-Абдурахман»
[501]. Портрет мадам Клаписсон выполнен в прежнем стиле реалистического импрессионизма – фигура как бы погружена в пейзаж. Заказчица осталась недовольна, Ренуар обещал в течение года переделать портрет и в октябре 1882 года пожаловался Берару: «Я сейчас в нелучшей форме. Пришлось переделывать портрет мадам Клаписсон. Полный провал. Кроме того, мне кажется, что Дюран не очень доволен портретами детей. В любом случае нужно все это осмыслить, не впадая в крайности, – мне следует быть осторожнее, чтобы не лишиться доверия»
[502]. Первые предпринятые после возвращения попытки писать портреты никого не удовлетворили. Ренуар мучился, не в силах понять, что же нужно его заказчикам, и, соответственно, пытался найти баланс между своими творческими устремлениями и материальными потребностями. Ему не терпелось вернуться к жанровой живописи, чтобы экспериментировать с новым стилем. Кроме того, он тосковал по парижской жизни с Алиной. Работая в Дьеппе у Дюран-Рюэля, он писал ей: «Мне нечего тебе сказать, кроме того, что я начал работу над портретами и жду не дождусь, когда можно будет вернуться в Париж и работать в мастерской»
[503]. В другом письме к Алине он просит: «Передай всем мои наилучшие пожелания. Скажи, что я вернусь при первой возможности и что в Дьеппе я не ради собственного удовольствия»
[504].
