Только вот кучи мусора непрерывно росли.
Шу тихо ругался, поминая каких-то вонючек, а Вайолетта опустила на голову капюшон и приложила к лицу сразу несколько платков. Я-то более привыкший, но все равно старался прятать нос под плащом. Хоть бы не провоняться, как хвандцы! Тех запросто можно узнать по характерному шлейфу.
В конце концов низкие одноэтажные домики, почти исчезнувшие среди куч сора, остались позади, и мы оказались на открытом пространстве. Под копытами лошадей заскрипел дощатый настил топленьской набережной. Дышать сразу же стало легче благодаря свежему ветру, дующему с противоположного берега реки. Вайолетта отняла платки от лица и со страдальческой миной посмотрела на меня.
– Неужели все остальные города напоминают этот? – поинтересовалась девица и вытерла слезы, выступившие в уголках глаз. – Это же настоящий кошмар! Разве можно так жить?
– Дело привычки, – пожал я плечами, вспоминая, как долго и мучительно рвало принцессу после вчерашней поездки по зловонным улицам. – Вот, скажем, сегодня у вас обоих состояние много лучше вчерашнего.
– Посторонись! – завопил кто-то за нашими спинами, и мрачный бородатый мужик на раздолбанной телеге, груженной грязным картофелем, едва не наехал на коня Шу. Телегу тащила парочка кривоногих красавцев, напоминающих моего Уркагана. – Встали тута…
– Простолюдинская морда! – тут же напыжился Сигон, выпячивая грудь. – Ты как смеешь мне указывать!
– Валяй, – махнул я рукой, – привлеки внимание всего Хванда, мать его!
– Сигон, перестань. – Вайолетта тронула графа за руку. – Пусть едет. Зачем он тебе нужен?
Телега прогрохотала мимо нас в сторону моста, нависающего над Топленью. Там уже стояло около десятка таких же старых повозок, ожидающих момента, когда им разрешат перебраться на другой берег. Проклятье, я надеялся, что мы будем первыми в очереди! Теперь придется подождать. Лишь бы этот идиот, телохранитель, не устроил новое представление.
– Пожалуйста, – стараясь быть очень убедительным, сказал я, – не нужно орать на людей, бить им рожи и вообще привлекать внимание. Мы спокойно дождемся момента, когда нас пропустят на другой берег, и так же спокойно поедем дальше. Хорошо?
Шу только фыркнул. Вот же надутый индюк! Судя по всему, моя фраза бесполезно канула в одну из пустот, что наполняли этот высокородный череп.
За нашими спинами вновь послышался скрип колес. На этот раз много громче, чем прежде. И еще звуки разговоров. Я обернулся. Из недр зловонных улиц вынырнул настоящий обоз. Множество телег, чьи возницы, позевывая, вели разговоры между собой и лениво подгоняли коней и ослов. Следовало поторопиться, пока мы не оказались в самом хвосте.
Место мы заняли позади знакомой телеги с угрюмым бородачом, наоравшим на графа. Сам Шу и Вайолетта отъехали к ограде моста, стараясь скрывать лица. Других благородных я не замечал. Да и кто из них поднимется с кровати в такую рань?
Мне были хорошо известны обычаи и нравы хвандских стражей переправы, поэтому я спешился и направился к центру моста. Здесь стояла покосившаяся, точно пьяная старуха, будка, а дорогу перекрывало массивное бревно, исполняющее роль шлагбаума. Здесь у открытого окошка серой постройки уже топталась небольшая толпа страждущих перебраться на другой берег. Нет, если вдуматься, отличная идея: брать деньги за переезд по обычному мосту! Словно из воздуха.
Я окинул взглядом группу товарищей по несчастью: несколько пузатых мужиков в добротных кожаных жилетах – определенно купцы; пара-тройка мутных личностей в потертых куртках могли быть кем угодно: от шпионов до карманников; сгорбленный человек, кутающийся в длинный серый плащ, и несколько неопрятных бородачей, к которым успел примкнуть обидчик графа, – явно крестьяне.
Я пальцами перебрал монеты, разменянные вчера, и нащупал три серебряных пятака – вполне достаточно. Потом встал в конец очереди, ожидающей начала оплаты. Сейчас солдаты окончательно проснутся и примутся облегчать кошельки путников. И попробуй увильнуть – продолжишь путь по реке. А так – ничего сложного: сунуть голову в окошко, радостно улыбнуться и аккуратно уложить монетки в протянутую руку. Я же говорю: ничего…
Где-то за спиной знакомо звякнула цепь.
…сложного.
Цепь звякнула еще раз.
Я начал поворачиваться. В груди что-то бешено колотилось, настоятельно требуя выпустить наружу.
Однако повернуться я не успел. Мое предплечье крепко сжали кузнечные клещи и попытались раздробить кость. Ощущение было именно таким. Чтобы избежать перелома, я вынужденно встал лицом к будке охраны. Какого?..
Горбун в сером плаще отбросил капюшон с лица и теперь медленно выпрямился во весь свой гигантский рост. То, что колотилось в груди, рухнуло в самые пятки, стоило мне взглянуть в блеклые голубые глаза на равнодушном лице, обрамленном паклей светлых волос.
Но до смерти я перепугался, когда опустил взгляд и увидел грудь гунна под плащом. Несколько заделанных отверстий в темной кольчуге. Там, куда я попал из своего самострела. Этот гад должен был сдохнуть, но остался жив! Представляю, как он зол на меня. А может, у него плохая память на лица?
– Also wie geht’s? – поинтересовался гунн деревянным голосом и жутко оскалился. – Der teufel soll das buscriepen! Muss volle Hosen angezogen haben!
[14]
Ну что же, тут он был не так далек от истины. Я попытался отодвинуться от урода подальше, но тут же понял, что это вряд ли получится. Единственное, что получилось, – это посмотреть на сладкую парочку у ограды моста. Мои спутники мило беседовали и не обращали на происходящее ни капли внимания. Крикнуть? А смысл?
– Maul halten
[15], – предупредил гунн и еще крепче сжал предплечье, так что я зашипел от боли.
Свободная конечность блондинчика нырнула под плащ и вернулась обратно уже с длинным широким кинжалом, почти равным по величине моему мечу. Черт! Неужели никто не замечает, какая фигня происходит? Никто, мать бы их! Люди болтали, отрыгивали, пускали газы и не обращали внимания на то, что меня сейчас зарежут, как свинью.
Острие кинжала коснулось моего живота, и угрюмая улыбка на плоской морде гунна стала несколько шире.
– Auf wiedersehen
[16].
– А вот хрен тебе! – пробормотал я и, вывернув запястье, изо всех сил дернул за кольцо самострела. – Сам туда иди.
Щелкнула пружина, и гунн, отпустив меня, отшатнулся назад. Кинжал выпал из его пальцев и вонзился в деревянный настил моста.
– Himmeldonnerwetter! – завопил гунн и вцепился в дротик, точащий из его правого плеча. – Sie shabiges wesen!
[17]
