– Руки убери, – сказал я и полез в карман, где лежала монета Кору. – Ваша лохань?
– Язык придержи. – У матроса ощущался сильный сингалонский акцент. Только они так растягивают гласные. – Какого дьявола тут делают сухопутные крысы? Лялечку нам привели?
Шу набычился и сжал кулаки. Матрос отступил, сплюнул в воду и заложил кулаки за пояс. Там ходившие на бекасах хранили крохотные, остро заточенные клинки. Можно по горлу полоснуть, а можно и метнуть. Как карта ляжет.
– Ша! – сказал я и достал ржавый золотой. – Лаведа Сирый вас водит?
Матрос наклонил голову и прищурился.
– А если так, то что? – обожаю разговаривать с сингалонцами: они всегда отвечают вопросом на вопрос. Обменяешься с ними парой фраз и тянет придушить говнюка.
Я швырнул монету, и моряк ловко поймал ее. Поднес к глазам, и прищур стал сильнее.
– Так это же лажа! – удивленно сказал матрос. – Причем фуфловая лажа. Иди дурных поищи.
– Заткнись и отнеси капитану, – сказал я. – Не представляешь, как он обрадуется. Расцелует тебя.
– Сам с ним целуйся. – Матрос показал Сигону неприличный жест и ловко взобрался по палке с поперечными перекладинами.
Лестница, или как называли ее водоплавающие, трап, вела на борт потрепанного бекаса. На борту корабля кто-то изобразил уродливую утку и написал: «Лебедь».
– А как мы станем подниматься на это… На эту… – Вайолетта с сомнением осматривала кривые грязные «ступени». – Оно же такое грязное, да еще и скользкое!
Я не прислушивался к ее словам. И к ворчанию Сигона, что он «всем покажет», тоже. Над нашими головами раздавалась скороговорка недовольных голосов. Матрос что-то объяснял, а его то и дело перебивали, поминая какой-то «тот случай».
Наконец перебранка закончилась, и над бортом бекаса появилась смуглая физиономия с копной иссиня-черных волос. Взгляд карих глаз пробежался по нам, задержался на мне и окончательно остановился на принцессе. Неизвестный сложил губы трубочкой и присвистнул. Потом вернулся ко мне.
– Жирный засранец злоупотребляет моей добротой, – сказал мужчина.
– Не только твоей, и не только добротой, но точно злоупотребляет, – согласился я. – Однако он обещал, что ты нас возьмешь.
– Нет, но какая ляля! – пробормотал собеседник и махнул рукой. – Давайте, бездельники.
Через борт перебросили толстую широкую доску, конец которой с грохотом упал на причал. Лошади испуганно заржали, а Вайолетта шарахнулась в сторону. На бекасе начали хохотать.
– Не обращайте внимания на этих грубых мужланов. – Брюнет отбросил волосы со лба. – Поднимайтесь на борт «Лебедя» и чувствуйте себя как в королевском дворце.
9
А как утро настало,
Тучи небо нагнало
И холодным дождем зарыдало.
А как утро настало,
Смелость ветром украло,
Сердце камнем к пяткам упало.
Казнь убийцы
Лаведа выглядел бодрым, точно и не влил в себя четыре стакана «Золотого рассвета» – крепленого портейнского. Я хорошо знал о предательских свойствах сладкого напитка, поэтому употреблял его крайне осторожно. На вкус вино напоминало взвар типа того, что варят бабки в деревнях, но было способно запросто свалить с копыт любого здоровяка в самый неожиданный момент.
Мои спутники не подозревали, чем их, собственно, угощает гостеприимный хозяин каюты, где мы расположились, поэтому охотно прикладывались к своей посуде. И если небольшие бокалы лишь развязали Вайолетте язык да заставили покраснеть нос, щеки и уши, то Сигон успел конкретно нарезаться. Граф тупо смотрел перед собой и временами бормотал нечто непонятное, постукивая кулаком по столу.
Впрочем, на мальчишку никто не обращал внимания. Я сидел чуть в стороне, постаравшись, чтобы свет двух больших желтых светильников падал куда угодно, но только не на меня. Наполовину опустевший стакан был еще тем первым, который налил Сирый. Время от времени я делал вид, будто наливаю из бутылки, зажимая горлышко большим пальцем. Нализаться на борту бекаса? Да храни меня святая Троица! Я уж лучше сяду голой задницей на клубок змей.
А принцесса вовсю чесала языком с капитаном посудины, которая в этот момент неторопливо двигалась по Мшице. Красное мы успели покинуть еще до полуночи и первого бокала «Золотого рассвета».
Так вот, Лаведа «разверз фонтаны красноречия», как любит говорить отец Чеминдиан. Капитан определенно хотел охмурить девицу, попавшую в его лапы. И у него это получалось. Ну, тут ничего удивительного: парень красив, умен и умеет чесать языком. Кстати, полная противоположность тупому спесивому блондину, голова которого клонилась все ниже.
Тут следовало проявить внимание и осторожность. Я ничего не имел против, если болтун полижется с Вайолеттой и даже пощупает девицу за сиськи. Однако на определенном моменте следовало остановиться. Если я доставлю в Дувин подпорченный товар, а это рано или поздно выяснится, Кору с меня шкуру снимет. А потом наденет и еще раз спустит.
Поэтому я булькнул бокалом и еще дальше отодвинулся в тень.
Каюта, где мы развлекалась, разительно отличалась от тех помещений, которые я видел, путешествуя на бекасах прежде. На стенах висели засушенные рыбьи тушки, ножи, кинжалы и прочие палаши. Причем, должен заметить, смотрелось все красиво и гармонично. Кроме того, я оценил качество пяти морских пейзажей. Рисовал мастер из Портейна, и очень неплохой мастер, надо сказать.
На полу лежал пушистый чаддавирский ковер золотой нити – весьма дорогая штука, как и полукресла, в которых мы сидели. Такие можно купить в предгорьях Драконьего хребта. За небольшой ширмой, украшенной картинками рыб, – полуоткрытая дверь. Я успел туда заглянуть: там находилась широкая койка, на которой не стыдно трахать даже дворянку. Принцессу, например.
О, а она явно не против! Уже позволила взять себя за руку и разглагольствовать про линию любви. И эта линия, несомненно, указывает, что обладательница оной отлично разбирается в означенном чувстве и способна ощутить, когда эта самая любовь взаимна. Вот как у одного романтичного морехода, который поглощен волной внезапной страсти. И сия волна способна захлестнуть с головой, если прелестная гостья не протянет руку помощи. Или губы, скажем.
Лаведа досадливо покосился на меня. Надеюсь, я достаточно отодвинулся в тень, чтобы никто не видел, насколько я пьян. Или нет. Сигон уперся подбородком в грудь и начал похрапывать. Лаведа налил Вайолетте еще вина и поинтересовался, не требуется ли мне сменить бутылку. Кажется, неразборчивое бормотание его удовлетворило.
Ситуация продолжала развиваться. Лаведа уже успел получить пару легких поцелуев, и его физиономия светилась ожиданием. Вайолетта лепетала, что, несомненно, знает толк в любви и отлично понимает, что подсказывает ей сердце. Слышал бы это болван, храпящий в соседнем кресле!
