Однако все эти годы я, кроме уже перечисленного, в роли Теленка бодалась с Дубом, сиречь с советской властью, но не на высшем, экзистенциальном уровне, как сам автор сей формулы Солженицын, а всего лишь на уровне бытовом. Попросту говоря, пыталась советскую власть как-то обмануть, объегорить, перехитрить, объехать на козе. Бороться-бодаться надо было двадцать четыре часа в сутки, иначе просто невозможно было бы выжить.
Сознаю, борьба эта совершенно не сочеталась с женским естеством, убивала всякую женственность. И когда на одной из ранних передач нашего несравненного Познера какая-то тетка выкрикнула: «В России секса нет!», и все заулыбались, засмеялись, захохотали, я подумала: «А тетка-то права… Какой секс с советской женщиной-бойцом?»
Все началось в пору моего детства: еще в 1920-х, как я теперь понимаю, с женским полом, то есть с женщиной, большевики начудили в особо крупных размерах. Впрочем, не только большевики. Отчаянная борьба за эмансипацию, за женское равноправие охватила в начале XX века все цивилизованные страны. И как тут не наломать дров.
Но в большевистской России весь мир хотели поставить с ног на голову. (См. картину Шагала «Ленин вверх ногами».)
В частности, в 1920-х годах в России вознамерились полностью перекроить жизнь женщины. Ход рассуждения был таков: в капиталистическом обществе женщина – это жена или любовница, домашняя хозяйка и мать своих детей.
К черту все эти женские функции!
Жена или любовница станет товарищем по работе и мировоззрению.
Общественное питание освободит нашу гражданку от приготовления пищи, от постылого непродуктивного труда. Словом, от домашнего хозяйства.
Ясли и детские сады заменят родных, дружный детский коллектив – маму с папой.
Вот что писала Надежда Крупская, жена Ленина, в книге «Заветы Ленина», изданной в 1925 году и переизданной в 1933-м. Ильич говорил: «На фабрике Торнтона в Питере рабочие жили в общежитии – есть общая кухня, но каждая семья заправляет свой горшок»… «Нет у меня уверенности, что изжит там окончательно старый способ варки пищи в „своих горшках“».
Упорно держатся старые, глупые, вредные обычаи… «Надо, чтобы был общий котел»… «По квартирам стряпать еще бессмысленнее…»
«Ленин говорил, – пишет Крупская, – домашнее хозяйство – труд чрезвычайно мелкий, не заключающий в себе ничего, что сколько-нибудь способствовало бы развитию женщины…»
В моей доставшейся от мамы советской поваренной «Книге о вкусной и здоровой пище» (первое издание вышло после войны, при Сталине) в преамбуле приведена цитата из Ленина: «Настоящее освобождение женщины, настоящий коммунизм настанет только там и тогда, где и когда начнется массовая борьба (владеющим государственной властью пролетариатом) против мелкого домашнего хозяйства или, вернее, массовая перестройка его в крупное социалистическое хозяйство».
Ничего себе! Борьба против «мелкого домашнего хозяйства»! Нас, горожан, стало быть, хотели загнать в коммуны. К счастью, ленинский план провалился.
Правда, я еще застала так называемые фабрики-кухни, на которые уповали Ленин и его жена Крупская, – отнюдь не Елена Молоховец, автор незабвенной поваренной книги «Подарок молодым хозяйкам». Недалеко от моего института ИФЛИ, в селе Богородском, была фабрика «Богатырь», а при «Богатыре» – фабрика-кухня, обычная рабочая столовка.
Свидетельствую: в громадном большинстве население СССР не питалось в таких столовках, не ело супа из общих горшков-котлов. Женщины в СССР часами простаивали у своих личных керосинок, примусов, печек, в лучшем случае – у газовых плит.
Итак, если при Ленине – Крупской хотели сделать как лучше, то получилось вот что: кроме вкусного и дешевого мороженого, производившегося на хладокомбинатах, оборудование которых Микоян еще в 1930-х привез из США, все остальное в Советском Союзе оставалось как при царе Горохе. Еще хуже.
Даже появившаяся в 1930-х годах «микояновская котлета», эдакий усеченный гамбургер – французская булочка с мясной котлетой внутри, но без овощей – быстро исчезла.
В самый канун войны, когда по сталинскому велению-хотению «жить стало лучше, жить стало веселее», еще можно было летом в открытой кафешке на Чистопрудном бульваре съесть сметану в граненом стакане и сосиски с горошком, но уже в «благополучные» 1960-е я такого не припомню.
А между тем в XX веке во всем мире, кроме бесчисленных доступных среднему классу питательных точек – кафе, ресторанчиков, буфетов и т. д., – появились огромные сети заведений быстрого питания типа «Макдональдса» или «Бургер Кинга», где человек мог, не тратя времени, дешево и безопасно, подчеркиваю – безопасно, поесть.
Но никаких таких заведений при советской власти не было.
Все семьдесят пять лет этой власти на приготовление обеда, завтрака, ужина для себя, мужа и детей надо было тратить уйму времени, сил, энергии и смекалки.
В 1970-х моя очаровательная молодая приятельница Соня, не бедная по тем временам женщина, говорила: «Выбегаешь утром на охоту и не знаешь, что тебе попадется: то ли кусок мороженого мяса неизвестного происхождения, то ли перемороженная палка – тушка рыбы, которой еще не придумали названия. Принесешь „добычу“ домой и долго размышляешь, что с ней делать».
И речь здесь идет не о голодных годах, когда население сажали на карточки.
Помню, как в 1960–1970-х я дивилась импортным бройлерам. Этих кур в аккуратных целлофановых упаковках-мешочках (мешочки хорошие хозяйки мыли, высушивали и сохраняли для домашних нужд) из уважения к их неземной красоте именовали «цыплятами». Курами звали российских кур. То были тощие, плохо ощипанные птичьи тушки с непомерно длинной шеей и непомерно длинными лапами, увенчанными желтыми когтями. Сами тушки отливали голубым. Голубые куры! Но не из-за неправильной ориентации, а исключительно из-за истощения. (Их еще называли «синяя птица счастья», по аналогии с пьесой Метерлинка.)
В 2010-м из-за кризиса их опять вспомнили. Даже пропагандируют. Наш бывший главный санитарный врач Онищенко пропел им прямо-таки оду: будто бы эти дохлые, с позволения сказать, куры потому были дохлые, что их не прикармливали витаминами и прочими химическими добавками, разумеется, вредными для нашего здоровья.
Онищенко, как всегда, нагло врет. Помню, что во времена моего детства, то есть лет девяносто назад, когда наши русские крестьяне, еще не добитые Сталиным, не ведали ни о каких химических добавках, куры были не голубые, а приятного желтого цвета, жирненькие и аппетитные.
И еще хочется спросить у Онищенко: почему в те годы, когда мы ели страшную курятину, в Советском Союзе была такая высокая смертность, а в цивилизованных странах, где птицу и животных подкармливали химией, люди жили намного дольше?
Но разве дело было только в курах?
Мясо – редкий гость на магазинных прилавках – тоже было не розового или красного цвета. Всегда темное, заветренное. Не мясо, а какие-то непонятные грязно-серые клочья. Сметану вносили на прилавок в баках и наливали в баночку покупателю большими разливательными ложками. Сливочное масло тоже не расфасовывали, а бросали на весы, отрезав покупателю брусок от огромной глыбы…
