Однако, по слухам давних лет, агенты НКВД сбросили Раскольникова с поезда где-то во Франции. Никто этому не удивился. Известно, что в 1930-х наши разведчики вполне комфортно чувствовали себя в Западной Европе. Достаточно вспомнить дело Эфрона – мужа Марины Цветаевой.
Если о самоубийстве Томского, и тем более об убийстве Раскольникова, либо вообще ничего не говорили вслух, либо говорили в том смысле, что, дескать, собакам собачья смерть, то совсем другая реакция была на смерть Орджоникидзе в 1937 году: тут уж со вздохом замечали, что судьба (болезнь) вырвала из рядов большевиков одного из достойнейших представителей этого племени.
Орджоникидзе умер на пике своей карьеры. В 1930-х он считался одним из ближайших соратников Сталина, героем пятилеток. При Ленине был, видимо, больше известен в Закавказье, но зато после смерти Ильича стал членом политбюро, председателем СТО (заменил Куйбышева), а главное, министром тяжпрома (тяжелой промышленности). Стало быть, человеком, который отвечал за индустриализацию. А индустриализация в СССР была главным козырем сталинского режима, примерно как модернизация в современном Китае…
Ни в каких уклонах Орджоникидзе не был замечен. Никакой публичной критике не подвергался. Кроме того, в графе «национальность» у него значилось «грузин». И хотя официально его звали Георгий Константинович, но все говорили о нем как о «Серго» Орджоникидзе.
Вообще в ту прекрасную пору грузинский народ негласно считался в Советском Союзе самым лучшим. И не только народ, но и все грузинское. Лучшая кухня была, конечно, грузинская. Лучший московский ресторан – «Арагви». Лучшие на свете вина – хванчкара и киндзмараули, якобы любимые вина Сталина. Лучший режиссер – Роберт Стуруа, лучший журналист-международник – тоже Стуруа (брат режиссера Мелор); лучшие поэты – Табидзе, что Тициан, что Галактион; лучший народный танец – лезгинка, лучший актер Чиаурели, лучший художник – Пиросмани… Ну и, соответственно, лучшим министром был «Серго»… И вдруг он скоропостижно скончался.
Но, как ни странно, люди не поверили в естественную смерть и Орджоникидзе. Сразу же прошел слух, что этого сталинского любимца убил… сам Сталин. Слух сразу же оброс подробностями. Будто бы Орджоникидзе сидел у себя дома, в столовой, окно было открыто настежь, так как стояла страшная жара, и в это открытое окно влетела пуля и сразила бедного Серго насмерть.
Почему и зачем Сталин убил своего столь успешного министра, никого не волновало. Похоже, все давно перестали гадать о том, что втемяшилось в голову Великому Вождю. Конечно, окно и пулю обсуждали шепотом, а вслух говорили то, что написано выше: мол, какая жалость, какая потеря, какой удар…
В энциклопедии 2000 года о смерти Орджоникидзе написано то же самое, что и о смерти Томского: «В обстановке массовых репрессий покончил жизнь самоубийством».
Однако, согласитесь сами, добровольный уход из жизни Орджоникидзе трудно сравнивать с самоубийством Томского.
Томского Сталин загнал в угол, ему грозила тюрьма, пытки, мучительная смерть. Орджоникидзе мог до старости лет возводить промышленные гиганты фактически на человеческих костях, ему это, как, к примеру, Молотову, ничем не грозило ни при Сталине, ни после его смерти. Видимо, Орджоникидзе совесть замучила.
Но я пишу не психологический роман, а всего лишь очерки о делах минувших дней. Вернее, очерки о нравах при Сталине. Поэтому перейдем к следующей смерти. А именно – к смерти Надежды Константиновны Крупской.
Надя номер 1, жена вождя номер 1 – Ленина, Надежда Константиновна Крупская ушла из жизни в 1939 году.
О Крупской, в отличие от Нади номер 2 – Аллилуевой, – мы знали довольно много. Знали, что молоденькой девушкой она вместе с матерью приехала к Ленину в ссылку в Шушенское. И была с ним и в эмиграции. А в первые годы советской власти занимала разные не очень ответственные посты, была членом ЦК и заместителем наркома просвещения РСФСР… Таков был тренд при Ильиче – интеллигентные жены, вместо того чтобы заниматься домашним хозяйством, норовили чем-то руководить.
И еще я знаю, что не кто иной, как Крупская, преследовала Корнея Чуковского, в частности она пыталась запретить его сказку «Крокодил». Сказку о Крокодиле, который «по Невскому ходил, папиросы курил, по-турецки говорил». Потом сильно провинился – проглотил городового, но, побежденный Ваней Васильчиковым, вернул из своей утробы городового «совсем живого» и был отправлен к себе на родину, в Африку, к своим крокодильчикам Тотоше и Кокоше. И всем было хорошо. И самому Крокодилу, и его любимым деткам Кокоше с Тотошей, и смелому Васильчикову Ване, который за победу получил «в награду / сто фунтов винограду, / сто фунтов мармеладу, / сто фунтов шоколаду / И тысячу порций мороженого…» И было хорошо и нам, тогдашним и будущим малолеткам, получившим «в награду» от Чуковского еще «Мойдодыра», «Муху-Цокотуху» и отвратительного «Тараканище»…
И я до сих пор помню эти сказки Корнея Чуковского, и моей правнучке в далеком Нью-Йорке их читают.
Презираю Крупскую за то, что она подняла руку на «Крокодила», хотя догадываюсь, что многие ленинцы были тогда такими же тупыми, узколобыми и нетерпимыми. Крокодил с его Тотошей и Кокошей оскорбляли их чувства коммунистов, как ныне оскорбляют чувства верующих некоторые произведения искусства!
«Крокодила», слава богу, отстояли. Но в Малой советской энциклопедии, в соответствующем томе, вышедшем в 1928 году, было сказано, что книжки Чуковского для детей отражают «атмосферу старой интеллигентской детской». Еще не приговор, но уже знак, что ночью можно ждать «гостей дорогих».
А еще мы узнали, но только после смерти Сталина, что Коба во время болезни Ленина поговорил по телефону с Крупской в своей самой хамской манере. И что это, естественно, не понравилось Ильичу. Как-никак, а Ленин был человек интеллигентный. Не то что Сталин.
Но, как бы то ни было, когда Крупская умерла, многие сочли, что ее отравил Сталин. Будто бы Крупская решила выступить на очередном партсъезде и поставить вопрос о том, что Коба истребил окружение покойного Ленина…
Положим, в эту легенду я не очень-то верила. Какой смысл выступать, так сказать, постфактум? Да и кто даст слово почтенной вдове?
Версий убийства Крупской было две. По одной версии, Надежда Константиновна скончалась от готового обеда. Дело в том, что Крупская, по слухам, не то что обед приготовить не могла, но даже яйцо сварить всмятку не умела. И обеды ей приносили из кремлевской столовой.
Согласно другой версии, Крупская умерла, съев шоколадную конфету из набора, преподнесенного ей в день рождения. Шоколадный набор, естественно, тоже был из кремлевки.
На самом деле Надежда Константиновна скончалась от аппендицита. При гнойном аппендиците, как известно, требуется немедленное хирургическое вмешательство. Особенно это было важно в ту пору, когда еще не существовало никаких антибиотиков. Тем не менее врачи долго медлили. Крупской уже исполнилось семьдесят лет. К тому же она издавна страдала базедовой болезнью – болезнью щитовидки. Налицо были все признаки этого недуга – пучеглазие, слабость, одряхление. И напуганные кремлевские медики не очень-то жаждали положить вдову Ленина на операционный стол. Они то готовили ее к операции, то отменяли операцию. Всячески тянули, боялись, что Крупская умрет под ножом и что их обвинят в ее смерти. Видимо, вдова Ленина погибла из-за перестраховки запуганных кремлевских медиков.
