Книга Записки Обыкновенной Говорящей Лошади, страница 51. Автор книги Людмила Черная

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Записки Обыкновенной Говорящей Лошади»

Cтраница 51

Пожалуй, больше всего меня потрясло у Бухарина то, что он всерьез считал необходимым отменить в Советской России… деньги. Мол, придешь на склад и попросишь дать тебе валенки с калошами. Две пары валенок не потребуешь. Они тебе ни к чему. Ведь не просит человек у кондукторши трамвая два билета, если ему нужен один. Второй трамвайный билет и впрямь не нужен, на него никто не позарится.

А вот личный автомобиль кое-кто попросит. Уже в 1920-х некоторые товарищи разъезжали на персональных машинах. А Демьян Бедный имел и личный вагон. И не он один. Как же найти общий эквивалент у валенок с автомобилем?

Преображенский поразил меня такой же отсебятиной в области экономики. И полным отсутствием здравого смысла. Но еще больше тем, что он считал справедливым расправляться с «буржуями» без суда и следствия. Расстреливать их только за то, что они «эксплуататоры».

Интернет подтвердил мои предположения: «Азбука коммунизма» в первые годы советской власти печаталась огромными тиражами. Была переведена на множество языков. Считалась базовым учебником для молодых членов партии и для беспартийной молодежи как в СССР, так и за рубежом.

Вот и пойми, где лево, а где право… Вот и пойми, где большевики, а где… здравый смысл…

Ремарк в интерьере XX века

Для России в середине XX века, а особенно в годы оттепели, романы Ремарка – такой же знак перемен и надежд, как стихи Евтушенко, как спектакли Любимова, романы Трифонова, как концерты Вана Клиберна и «Восемь с половиной» Феллини.

У Ремарка в СССР был многомиллионный преданный читатель. И это при том, что власть имущие вели с ним непрекращающуюся борьбу.

Странно, не правда ли? Ведь, казалось бы, Ремарк по всем параметрам подходил советским идеологам. В 1960–1970-х годах страна боролась за мир, можно сказать, денно и нощно. А Ремарк был автором самого знаменитого антивоенного романа «На западном фронте без перемен».

Страна выиграла войну против своих заклятых врагов – немецких национал-социалистов, которые хотели завоевать и поработить Россию до самых Уральских гор. А Ремарк был наиболее последовательным и гонимым антифашистом во всей Германии.

Тем не менее советские критики, по образованию филологи, а по призванию и темпераменту судьи святой инквизиции, писали, что «пацифист и абстрактный гуманист» Ремарк ничего не понял, не разглядел, не доглядел, не заметил, не описал, не отразил, не увидел главного, а то, что описал, исказил.

* * *

Мировая слава пришла к Ремарку уже в 1929 году, его роман «На западном фронте…» вышел неслыханным для той поры тиражом в 1,2 миллиона экземпляров. А если считать переводы на разные языки, то тираж достигал 5 миллионов.

Уже в этой сравнительно короткой книге Ремарк уловил, быть может, самое разительное для XX века противоречие между притязаниями государства, общества и интересами индивидуума, между историческим СОБЫТИЕМ и ЧАСТНОЙ СУДЬБОЙ. В германской энциклопедии Майера, не очень жалующей Ремарка, коротко написано, что Ремарк «разрушил легенду о геройской смерти солдат, ибо написал, что победы и поражения народов безразличны мертвецам»… Само название романа «На западном фронте без перемен» стало на долгие годы слоганом, паролем, лозунгом, крылатым выражением.

«На западном фронте без перемен» – так писали газеты в дни затишья в годы Первой мировой войны – значило, что армии ни побед не одержали, ни поражений не потерпели. А между тем кто-то погиб, кого-то искалечили… Без перемен… В XX веке уже считали на миллионы, на десятки миллионов. Раз, два, три, четыре, пять – это для детской считалочки… Взрослые дяди оперировали совсем иными цифрами.

Уже через год Геббельс, будущий министр пропаганды при Гитлере, дал сокрушительный бой Ремарку, объявил ему священную войну. Для начала скупил бо́льшую часть билетов на голливудский фильм по роману «На западном фронте…», который впервые демонстрировался в Берлине, нагнал в кинотеатр хулиганов-штурмовиков и вдобавок выпустил в темный зрительный зал сотни мышей. То же самое он проделал и на втором, и на третьем показах фильма. И прокат не устоял, ленту так и не увидели в Германии. Благонамеренные немецкие граждане побоялись ходить в кино на ремарковский фильм. А потом его и вовсе запретили и в Германии, и в Австрии.

Утверждаю: это было одно из первых СЕРЬЕЗНЫХ ПОРАЖЕНИЙ веймарской демократии. Не Ремарка, а именно демократии в Германии.

В 1931 году Ремарк уехал из Германии в Швейцарию.

В 1933 году, через сто дней после того, как Гитлер стал канцлером, книга Ремарка была сожжена на кострах, и не где-нибудь на городских задворках, а на площадях перед университетами. И жгли ее не лавочники в коричневой форме СА, а профессора прославленных во всем мире германских высших учебных заведений!

А между тем именно Ремарк был как бы воплощением нацистской легенды об арийском герое. Красивый, светловолосый, стройный, он был явным антиподом колченогого Геббельса. Грех смеяться над уродством людей, но ведь именно Геббельс и иже с ним объявили нордического человека человеком высшей расы, которому на роду написано завоевывать мир! И вот по иронии судьбы нордическую внешность и чистую арийскую кровь имел Ремарк. К тому же он был и героем войны: пошел на фронт в семнадцать, протрубил в окопах все шесть военных лет, пять раз был ранен!

Тоталитарный режим, по определению, не мог примириться с Ремарком. Путь в Германию был ему заказан. В сорок три года Ремарк стал эмигрантом. Скитался по всему миру. И прожил в эмиграции, вдали от родины, тридцать девять лет до самой смерти в 1970 году.

Советский критик Затонский, отнюдь не самый худший из плеяды литературных инквизиторов, писал, что, если бы Ремарк остался автором одного-единственного романа «На западном фронте без перемен», он бы вошел в историю литературы XX века с бо́льшим почетом.

Но Ремарк осмелился написать еще десять романов и одну пьесу. Среди них такие шедевры, как «Триумфальная арка» и «Тени в раю», и такие любимые миллионами людей, как «Три товарища», «Черный обелиск», «Ночь в Лиссабоне».

И опять немецкий писатель уловил одну из самых БОЛЕВЫХ ТОЧЕК своего века – эмиграцию. Сколько эмиграций узнал этот век: две волны русской эмиграции (недаром в ремарковских романах то и дело мелькают русские имена – Наташа, Волков), немецкая эмиграция 1930-х годов, польская, чешская, венгерская, китайская, кубинская… Несть им числа.

Конечно, Ремарк написал о германской эмиграции. О том, как талантливые немцы, любившие свою страну, вынуждены были становиться изгоями, никому не нужными отщепенцами. И о том, как их предавали западные демократии и бывшие друзья – кто из чисто шкурных интересов (боялись конкуренции), кто из страха перед могущественным соседом – фашистской Германией, – а кто просто по дурости: им казалось, что бежать из страны вынуждены только евреи или открытые противники нацизма, их самих сие никогда не коснется. Как будто при тоталитарном режиме кто-то может быть уверенным в своем будущем, в собственной безопасности.

Затронув тему эмиграции, Ремарк снова не угодил обоим тоталитарным режимам – нацистскому и коммунистическому… До сих пор слово «эмигрант» звучит на так называемом постсоветском пространстве чуть ли не синонимом слова «предатель». Что уж говорить о приверженцах Зюганова, ежели Лидия Чуковская в своей столь знаменитой книге «Записки об Анне Ахматовой» возмущалась тем, что на Западе Ахматову называют «внутренней эмигранткой». А кем она, собственно, была? И напрасно та же Чуковская ставит в заслугу Ахматовой, что она не покинула страну. И писано это после трагической гибели Николая Гумилева и Осипа Мандельштама и после искалеченной судьбы Льва Гумилева. Неужели было бы плохо, если бы Анна Андреевна, подхватив маленького Леву Гумилева, направила бы свои стопы прочь?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация