Но вернусь к рассказу Валерия об отцах семьи Авенов.
Отец Тамары был из богатой еврейской семьи. Получил до революции прекрасное образование. Но не стал «бодаться» с большевиками. Наоборот, спокойно распростился со своим состоянием. Более того, вступил в партию, то есть в ВКП(б). Какое-то время работал в Москве. А после был направлен в Кузбасс, где строил Новокузнецкий металлургический комбинат, один из гигантов первой пятилетки. Тогда эти гиганты, «первенцы» промышленной России, приковывали к себе внимание всего мира, как ныне приковывают внимание всего мира промышленные достижения Китая.
В XXI веке некоторые считают, что мощную индустрию в СССР создали на базе рабского труда (ГУЛАГа) не то американские, не то немецкие технари. Я убеждена, что это заслуга советских инженеров, техников и ученых.
К несчастью, буквально всех этих спецов – и партийных, и беспартийных – Сталин уничтожил в эпоху Большого террора.
Стерта и память о них. Давно забыты романы, посвященные героям пятилеток. Иногда это были однодневки, иногда талантливые книги, которые сознательно изъяли из обращения, так как их авторы сами стали «врагами народа».
Я было подумала, что людей, подобных отцу Тамары, изобразил Анатолий Рыбаков в «Детях Арбата», а потом вдруг поняла: отец Тамары – прямой потомок таких могучих фигур, как русские капиталисты-первопроходцы конца XIX – начала XX века.
Ну а теперь об отце Олега, мужа Тамары. Он, как сказано, был из латышских стрелков. О латышских стрелках давно забыли. Но в истории революции 1917 года латыши из Латышской стрелковой дивизии, созданной еще в 1915-м, во время Первой мировой войны, сыграли немалую роль. Перейдя на сторону большевиков, они помогли им установить советскую власть, а потом и победить в Гражданской войне. Немудрено, что в молодой Советской республике латышские стрелки заняли высокие посты, как в государственных и парторганах, так и в Красной армии, и, увы, в ВЧК.
У меня на слуху до сих пор несколько громких латышских фамилий: Рудзутак, член политбюро, нарком и т. д.; братья Межлаук – один из них, Валерий до ареста был и председателем СНК (Совнаркома), и СТО (Совета труда и обороны), и председателем Госплана, и наркомом тяжелой промышленности. Эйхе, кандидат в члены политбюро, старый большевик, служил Сталину верой и правдой, губил русское крестьянство, но потом опомнился и в 1938 году был арестован. Эйхе зверски пытали и в 1940-м казнили. Петерс, заместитель председателя ВЧК, председатель Реввоентрибунала, перед арестом, если не ошибаюсь, комендант Кремля. Стучка, председатель Верховного суда РСФСР, нарком юстиции, и многие другие.
Одним из латышских стрелков был и Ян Янович Авенас (Иван Авен) – отец Олега Ивановича Авена, мужа Тамары.
Какие должности занимал в России Ян Авенас, брат его сына Олега, Валерий, не знает. Из деталей жизни этого латышского стрелка вспомнил только одну: в роду Авенас были и шведские корни. И Ян, и его тогдашняя жена, мать Олега, а потом и мать самого Валерия посетили Швецию, очевидно, чтобы повидаться с родственниками. Во времена нэпа это было вполне возможно.
Но вот настали годы Большого террора. И Яна Авенаса постигла та же участь, что и почти всех соратников Ленина – непосредственных участников революции 1917 года. Сталин их уничтожил.
Сыну Яна, Олегу Авену, все же пришлось легче, чем Тамаре. Он воспитывался в семье матери, которая во втором браке была женой Петра Ивановича Березина – русского врача, православного, к тому же человека верующего, в чем в ту пору редко кто признавался.
Но я пишу о Тамаре… А Тамара после ареста отца всего лишь год оставалась с матерью. Мать не уезжала из Кузбасса, хлопотала о муже. В результате и ее репрессировали по 58-й статье, очевидно, как жену «врага народа».
В тринадцать лет Тамара фактически стала круглой сиротой.
Хорошо еще, что девочку не поместили в детский дом. Родственники со стороны отца взяли ее в Москву. Насколько я поняла, речь идет о двух семьях: о семье сестры отца, которая Тамару приютила, и о семье брата отца, который давал деньги на ее житье.
В разговорах со мной Тамара не раз повторяла, что родня заменила ей родителей, что эти люди ее растили, воспитывали, старались, как могли, скрасить жизнь.
Но, зная Тамару и ее трепетное отношение к близким подругам, к матери, не говоря уж о ее отношении к мужу и к сыну, я все же делаю печальный вывод: жизнь Тамары под чужим кровом никак нельзя назвать счастливой.
Но о каком счастье вообще могла идти речь, если Тамаре следовало постоянно являться в московскую приемную НКВД на Кузнецком Мосту, узнавать там об отце и о матери? Никому другому справок не давали.
Про очереди в этих страшных приемных много чего рассказано и написано. Вспомним хотя бы стихи Ахматовой – взрослой женщины, уже известного человека.
А никому неизвестная Тамара стояла в этих очередях, будучи еще девочкой, подростком!
Приемную НКВД и свои хождения туда Тамара часто вспоминала и в разговорах со мной, стало быть, уже на старости лет.
Но как вспоминала? Без слез, без жалоб, без всякой патетики. Ни разу не посетовала на свою участь, ни разу не пожалела себя. Ни разу не прокляла Усатого Пахана, который устроил ей такое «счастливое детство».
Подытоживаю: на детские плечи Тамары судьба обрушила поистине сокрушительный удар. Подвергла неслыханному испытанию.
Я на месте Тамары, наверное, озлобилась бы. Возненавидела бы весь мир. Но я пишу не о себе, а о Тамаре.
Однако, прежде чем продолжить разговор о ней, все же добавлю еще один штрих в картину грандиозной сталинско-чекистской операции под названием «Большой террор 1937–1938». Хочу еще раз напомнить людям XXI века не только о жестокости, но и о низости тех убийц и главного убийцы, Сталина.
Известно, что в 1937–1938 годах «врагов народа» судили «тройки» и за полчаса-час приговаривали к высшей мере наказания – расстрелу. А приговор приводили в исполнение в тот же день или на следующий.
Но таким, как Тамара, в приемных НКВД издевательски сообщали, что их отец, мать, сын, дочь, давно расстрелянные в подвалах бесчисленных лубянок, приговорены к «десяти годам лишения свободы без права переписки». Мол, ждите десять лет своего дорогого покойничка. Ждите и надейтесь.
Ну а теперь, наконец-то, о Тамаре. О Тамаре в Москве.
Естественно, девочка пошла в школу. Училась прекрасно. И закончила десять классов с золотой медалью.
Но и со школой было не так-то просто. Ведь Тамарина учеба совпала с годами Отечественной войны. А в военное время жизнь в столице, темной (затемнение и экономия электроэнергии), голодной (карточки) и холодной (нехватка топлива и суровые морозы 1941–1942 годов), стала тяжелейшим испытанием. Особенно для Тамары, которая жила, что ни говори, не у мамы с папой, а в чужой семье.
Осенью – зимой 1941–1942 годов Москва была фактически прифронтовым городом. И Тамаре пришлось даже пропустить этот школьный год. А в десятом классе она училась вообще в Нижегородской области, где к тому времени разрешили поселиться ее матери и где мать – химик по образованию – устроилась работать на химкомбинат.
