Книга Записки Обыкновенной Говорящей Лошади, страница 76. Автор книги Людмила Черная

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Записки Обыкновенной Говорящей Лошади»

Cтраница 76

Насколько я понимаю, не менее раскованным и независимым был и хороший приятель Авенов – Юрий Умнов, директор процветающего завода в Саратове. Этот директор дарил своим друзьям микроволновки. Дарил тогда, когда у нас еще слыхом не слыхивали ни о чем подобном. Возможно, то были и первые микроволновки во всем мире, и Юрий Умнов – директор саратовского завода – не то не удосужился, не то не смог их запатентовать и стать миллиардером…

Среди друзей Авенов – и главный конструктор МИГов Вальденберг, и его жена Бела. И конечно же, однокашник Олега Ивановича – Игорь Макаров и его супруга Прасковья, а для Тамары Пуся, одна из любимейших ее подруг.

Макаров работал и в ЦК КПСС в отделе науки, и замом министра образования, а потом много лет был ученым секретарем Президиума АН.

Встречались Авены и с Галиной Волчек, и с другими актерами театра «Современник». Были знакомы и со скандально знаменитым иллюзионистом Игорем Кио, что даже меня, человека всеядного, несколько удивляет.

Одновременно с этим до конца жизни не прерывалась и Тамарина дружба с ее приятельницами юности. К примеру, с Валей. Хотя Валя по многу лет жила далеко от Москвы, так как муж ее был дипломатом.

Помню, что уже в старости Тамара полетела на Кубу как туристка, а потом рассказывала мне, что все время провела с Калиниными – послом и его женой. И что только благодаря им ей удалось познакомиться с несчастным «Островом Свободы».

Были у Тамары и отдельные от Олега приятельницы. Так, она дружила с милейшей Ниной Абрамовной и ее старушкой-мамой. Нина Абрамовна была прекрасным детским врачом и лечила детишек Тамариных подруг.

Особая статья – дружба Тамары с нашей общей с ней соседкой по дому Зиной. О таких женщинах моя немецкая мама с некоторым даже ужасом говорила: «Но она же типичная Bardame». В немецко-русском словаре «Bardame» переводится как «буфетчица в баре». Но мама вкладывала в это слово нечто другое. Для нее, дореволюционной интеллигентки из буржуазной семьи, «Bardame» была синонимом женщины кричащей пошлости, дешевки и чуть ли не воплощением разврата. «Bardame» обязательно должна была краситься, одеваться во все яркое и безвкусное и обвешиваться фальшивыми драгоценностями. Мама и сам бар считала злачным местом.

В довершение всего Зина была зубным врачом, а ее муж – богатым, по советским меркам, протезистом. Ну а зубные врачи даже под пером гуманнейшего Чехова становились на Руси карикатурными персонажами.

Интеллигентная, скромная Тамара и сильно намазанная, разодетая Зина и впрямь были странной парочкой.

Старые подруги Тамары – Ляля и Валя – считали, что Тамара жалела Зину, ведь Зина на старости лет осталась одна. Муж умер, а дочь и вся семья дочери уехала на Кипр на ПМЖ, а Зину не взяли. Бедная Зина!

Из знакомых Авенов, известных и мне, сразу назову важную особу – Евгения Максимовича Примакова. Примаков был неотделим от ИМЭМО; там он защищал докторскую диссертацию, там был одно время директором. Наконец, после смерти Примакова ИМЭМО присвоили его имя. А в этом институте мой муж проработал, по-моему, лет сорок. Ездил несколько раз вместе с Примаковым в командировки за рубеж. У меня были одно время близкие друзья Оксана Ульбрих и Саша Солоницын, которые многие годы дружили с Евгением Максимовичем. Тем не менее не мы с мужем, а Авены приятельствовали одно время с Примаковым и с его первой женой…

Поддерживали знакомство Авены и с поэтом Вознесенским, и с женой Андрея – Зоей Богуславской. А с Зоей меня сама судьба свела в переделкинском Доме творчества, куда я приезжала иногда на несколько месяцев, чтобы переводить своих немцев, и где постоянно наблюдался дефицит женского общества. Писательские жены сидели дома, занимались собой и детьми. Да и женщины-писательницы не рвались в эту богадельню. А Зоя с Андреем постоянно жили у себя на даче в Переделкине. И Зое, умной и острой на язык, тоже в свободную минутку хотелось с кем-то поболтать и погулять для моциона по переделкинским просекам.

Но хватит перечислять друзей и знакомых авеновской семьи. Хочу только еще раз подчеркнуть, что этот широкий круг общения был для того времени явно атипичным случаем. Своего рода – протестным. Советским людям надлежало и жить, и умирать поодиночке.

Чуть не забыла – Авены, по-моему, единственные из всех жителей наших кооперативных домов АН на улицах Дмитрия Ульянова и Вавилова, кто не побоялся посещать одиозную семью Лернеров.

Лернер был преуспевающим доктором наук и боссом-технарем, который в один прекрасный день собрался эмигрировать. Секретности он не имел и посему решил, что ему, его жене и детям сразу разрешат отбыть на их историческую родину, в Израиль. Но жестоко просчитался. В итоге этот несчастный несколько лет вообще сидел под домашним арестом.

Внешне его арест выглядел довольно комично. Толстяк Лернер выходил на лоджию и спускал со своего третьего этажа бечевку с привязанной к ней денежкой, а один из стороживших его гэбэшников вылезал из машины, демонстративно припаркованной к лернеровскому подъезду, брал денежку и шел в булочную, чтобы купить Лернеру батон, а потом привязывал батон к той же бечевке… Ну а если к Лернеру являлся иностранец, очередной гэбэшник провожал его до самых дверей лернеровской квартиры и стоял у дверей до тех пор, пока гость находился у Лернера… Смешно! Но для Лернеров это все было трагедией. Жена Лернера, цветущая женщина, умерла. Дочери удалось довольно скоро уехать. А сын застрял вместе с отцом и числился где-то не то слесарем, не то водопроводчиком.

И вот этого «врага народа», или, как тогда говорили, злостного отказника, посещали дети «врагов народа» Авены. Немногие на их месте на это решились бы.

Но ни очередная «охота на ведьм» (борьба с эмиграцией), ни пертурбации конца перестройки, ни какой-нибудь несчастный случай, ни вообще нечто непредвиденное не перевернули такой благополучной жизни Авенов. Ничего такого не произошло.

Жизнь Тамары переломилась из-за тяжелых болезней ее и мужа.

Тамару привезли в больницу с инсультом, когда там уже лежал ее больной муж.

Последствия инсульта Тамара ощущала до самой смерти: парализованная нога так окончательно и не отошла. Но Тамара все-таки выздоровела, а Олег Иванович продолжал болеть.

Никаких подробностей я всего этого не знаю. Хотя болезни наших мужей – и Д. Е., мой муж, в это самое время тяжело болел – сблизили меня с Тамарой.

Случайно встречаясь на улице или в булочной, изредка перезваниваясь, мы каждый раз спрашивали друг друга: «Ну как?» И каждый раз отвечали: «Все так же». Когда Тамара произносила эти два слова, сие значило, что с ее мужем все по-прежнему плохо. Но что и сам Олег, и Тамара, и врачи борются за жизнь больного. Но вот однажды, ранней весной 1992 года, Тамара сказала: «Не спрашивайте. Как будет, так и будет». И я поняла, что бороться уже бесполезно.

В апреле того года Олега Ивановича не стало.

Мой муж скончался спустя восемь месяцев, 1 января 1993 года.

Обе мы стали вдовами. Тамаре было за шестьдесят, мне – сильно за семьдесят.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация