Утром на свежую голову поняла, что ужас перед советскими коммуналками будет преследовать меня до самой смерти.
Второй сон случился лет пять-семь спустя, в конце 1990-х, уже после смерти мужа. Я вдруг увидела его. Отчетливо. И не на секунду, а надолго. Мы с ним о чем-то разговаривали.
Проснувшись, я ощутила радость, даже восторг. И умиление. Восторг и умиление от того, что он был живой. Пыталась вспомнить нашу беседу в подробностях. Но ничего не вспомнила.
Дожив до девяноста пяти лет, я стала видеть сны каждую ночь. Просыпаясь часа в три, воспроизвожу сюжет, канву сна. Однако через несколько минут сюжет, канва исчезают. И никакими силами мира их нельзя восстановить.
Только один сон повторяется. И я его запомнила.
Начинается этот сон с моих мыслей о том, что в глубокой старости я осталась одна-одинешенька. Никого из близких со мной нет. Даже старых подруг. Но тут же я говорю себе: «Но разве я одна? Ведь в соседней комнате на зеленом диване спит папа. Мой папа». На секунду во мне возникает сомнение, но я его сразу отметаю.
…Папа умер в 1965 году. Полвека назад. И в последние годы его жизни, занятая сыном, мужем, работой, друзьями, я уделяла ему очень мало внимания. Тем паче знала, что мама делает все возможное и невозможное, чтобы удержать его на этой земле.
Но сон о том, что папа рядом, повторяется из месяца в месяц.
Почему папа, а не мама? Почему не муж?
Почему именно мой добрый, доверчивый, совершенно неприспособленный к жизни папа? Фантастически порядочный, обожавший меня папа?
Наверное, у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Нечто вроде главного инстинкта, заложенного в генах. Инстинкта, который не дает тебе свернуть на гибельный путь. Может быть, папа – мой добрый ангел? И он все еще со мной? Каждую ночь укладывается на старом зеленом диване. Наяву я не ощущаю его присутствия – а во сне ощущаю.
А может быть, все проще. Папа любил меня всю жизнь такой, какая я есть, со всеми моими завихрениями и недостатками. А такая любовь, наверное, не умирает. Она – с тобой.
Принцесса на горошине
С некоторых пор я часто вспоминаю сказку Андерсена «Принцесса на горошине». И задаю себе вопрос: что, собственно, хотел сказать этой сказкой добрый, мудрый сказочник?
Для начала напомню сюжет: тщеславные король и королева задумали взять сыну в жены настоящую принцессу. Обязательно принцессу самых чистых кровей, а не какую-то там самозванку.
Молодой принц самолично проехал по всем городам и весям, но настоящей принцессы так и не нашел. Вернулся домой ни с чем.
И вдруг в холодную дождливую ночь в дверь замка постучала оборванка, вся мокрая и замызганная. Сказалась принцессой и попросилась на ночлег.
Король и королева оборванку впустили, велели обогреть, накормить и оставить ночевать. А постель ей постелила сама королева. Перво-наперво положила на кровать горошину, а на нее двадцать матрасов и двадцать перин из гагачьего пуха.
Настало утро, и королева спрашивает у постоялицы:
– Ну, как спалось?
И девица отвечает королеве:
– Почти всю ночь не сомкнула глаз. Ворочалась с боку на бок. Что-то мне мешало уснуть. Я вся в синяках.
И тут король и королева возликовали. И говорят:
– Видим, что ты самая настоящая принцесса. Не самозванка. Не поддельная… Только самая настоящая принцесса с нежной кожей могла почувствовать горошину сквозь двадцать матрасов и двадцать перин из гагачьего пуха.
И король с королевой женили сына на той принцессе.
А теперь взглянем на эту историю не королевскими очами, а обычными человеческими глазами. И что же мы увидим?
Оборванку, нищенку приютили в замке. Сперва наверняка как следует вымыли, посмотрели, нет ли на ней насекомых или какой-нибудь заразной парши, потом накормили до отвала и уложили спать на чистых простынях.
Что же говорит на следующее утро эта приблудная девица? Благодарит короля и королеву за то, что они впустили ее в свой дворец? За то, что пригрели?
Ничего подобного. Жалуется, что ей было плохо. Что-то мешало спать.
Ну хоть бы и так! Не лучше ли было настоящей принцессе скрыть свое недовольство и от всего сердца сказать спасибо королю и королеве за гостеприимный кров, за участие, за теплый прием?
И какую мораль можно извлечь из этой сказочки? Что вычитать?
Вычитать, что тщеславные короли и королевы – неумные люди? А настоящие принцессы – неблагодарные твари? Ай-ай.
А может быть, и Русалочке из замечательной, но грустной сказки Андерсена не стоило бы так гоняться за прекрасным принцем? Может, ей следовало полюбить какого-нибудь хорошего парня из водяных и жить-поживать с ним на радость всего подводного царства?
Кто знает, что хотел сказать нам добрый, мудрый Ганс Христиан Андерсен. Кто знает, от чего хотел предостеречь.
По законам античной трагедии
Даже в век айфонов, планшетов и айподов нельзя обойтись без таблицы умножения. Без дважды два четыре! И одни и те же антонимы, тезы и антитезы как были, так и будут: мужчина и женщина, отцы и дети, сытые и голодные, жизнь и смерть. Остались в силе и законы античной трагедии, которую разыгрывали в маленькой Греции две с половиной тысячи лет назад.
Напоминаю.
В античной трагедии ход событий всегда предопределялся заранее. Никакие силы мира не могли его изменить. Ибо этот ход событий, эта коллизия были обусловлены уже совершенными в прошлом деяниями героев. Ну если и не самих героев, то их отцов. И пусть даже невольно. За прошлую вину следует расплата. Неминуемо. Неотвратимо.
Мне кажется, варианты античной трагедии заложены даже в судьбах обычных людей. Но иногда трагедия разыгрывается на гигантской сцене. И ее действующими лицами оказываются политики мирового масштаба. Решаются судьбы не отдельных личностей, а судьбы целых народов.
Так случилось в Ялте на конференции 4–11 февраля 1945 года. Да, это была трагедия, хотя время, казалось бы, нельзя назвать трагическим. Мир был накануне победы над фашистской Германией. И в Крыму собрались будущие победители – главы стран-победительниц.
Сама история поставила на котурны трех главных участников Ялтинской конференции. Каждый из них был символом: Сталин – символом победоносного коммунизма, главным сокрушителем Гитлера. Рузвельт – символом молодой американской демократии, ее индустриальной мощи, богатства, открытости. И наконец, Черчилль олицетворял собой старую Европу, абендланд, ее древнюю культуру, ее христианские ценности и ее незащищенность перед угрозой агрессии и тоталитаризма. К этим трем добавим четвертого, трясущегося бога преисподней Гадеса – Гитлера, который уже все потерял и был низвергнут в свой подземный бункер. Но и его тень, без сомнения, витала в Ялте.
