Добравшись до Гревского порта, небольшой отряд увидел, что народ уже собирается, а на песчаном берегу
[63]
расставлена стража. К концу дня сюда должны были доставить осужденных, чтобы переправить их на место казни — один из двух островков, расположенных как раз напротив Королевских садов
[64]
. Не обращая на стражу особого внимания, группа начала переходить мост, как вдруг Ковен из Мона, руководивший стройкой Матье, бросил взгляд на порт, частично закрытый приорством Сен-Дени-де-ла-Шатр и Большой мельницей, установленной прямо на реке, и заметил, что там происходит нечто необычное: какие-то люди натягивали рабочие блузы из белого полотна, которые обычно использовали каменщики, чтобы уберечь одежду от пятен гипсового и известкового раствора.
— Кто это такие? — спросил он мэтра Матье. — Я их не знаю. Всем нашим было приказано не привлекать к себе внимания!
— Пошли, посмотрим!
Бегом они миновали мост и кубарем скатились к порту по склону, по которому обычно поднимали тяжелые грузы. Там они увидели дюжину мужчин с взлохмаченными густыми волосами и длинными бородами: они окружили пустую баржу с очевидным намерением забраться на нее.
— Кто вы? Что вам здесь нужно? — прогремел Матье. — Эта баржа принадлежит мне...
Один из самых рослых мужчин, видимо главарь, подошел к мастеру, остальные толпились за его спиной.
— Не сердитесь, но нам эта баржа очень нужна, и мы торопимся. Вам лучше не мешать нам сейчас!
Тон и повадки этого человека были явно враждебными, хотя главарь, очевидно, не желал ссоры. Но Матье и его люди были не склонны ему уступать.
— Вам тоже! И назовите себя, чтобы мы знали, с кем имеем дело. Меня зовут Матье де Монтрей, я мастер строителей собора Парижской Богоматери.
— Меня зовут Жан д'Омон, я вас приветствую, слышал о вас как о достойном человеке, потому и прошу, чтобы вы нам не мешали...
— Он не будет мешать, — сказал один из лжекаменщиков, выдвинувшись вперед. — И даже, может быть, поможет нам. Мы пришли, чтобы...
Тут на него бросился Оливье и обхватил за плечи, прервав начатую речь. Ему хватило нескольких слов, чтобы узнать этот голос.
— Брат мой, Эрве! — вскричал он. — Каким чудом ты здесь оказался? Где ты был все это время?
Пока Матье удерживал своих, не давая им наброситься на пришельцев, оба друга обнялись, забыв на мгновение, при каких обстоятельствах им довелось встретиться. Но быстро опомнились и обменялись необходимыми разъяснениями, оставив на более позднее время детали, которые интересовали только их двоих.
Эти «каменщики» преследовали ту же цель, что и Матье со своими людьми: вырвать осужденных из рук охранников и под прикрытием наступающей темноты переправить их вниз по Сене, чье течение нынешним вечером обещало быть сильным, вплоть до лесистых берегов в Сен-Клу. Там находилось небольшое приорство, куда удалился Жан д'Омон, полностью преданное Храму, которое окажет беглецам приют хотя бы на несколько дней. Как и Матье, д'Омона потрясли как внезапный призыв Великого магистра к правде, так и то, что за этим последовало. Придя со своими спутниками, чтобы услышать приговор и узнать, куда именно отправят осужденных, он оказался в ситуации, когда надо было срочно принимать решение, учитывая огромное количество рисков, ибо, подобно мэтру зодчих, он не питал никаких иллюзий насчет того, как трудно будет вырвать из рук палачей обе жертвы на самой середине реки.
— Нас мало, мы плохо вооружены в сравнении с лучниками и другими королевскими стражниками, по нам пришла в голову мысль, что мы, если даже не сумеем освободить Великого магистра и приора Нормандии, «освободим» их другим манером: убьем их собственными руками, даровав им смерть не такую жестокую и более быструю, чем та, которая их ждет. Если мы оставим в руках Филиппа только трупы, это уже будет равно победе! И за эту победу мы все готовы умереть...
— Мы тоже. Откуда вы пришли? — спросил Марье, чтобы окончательно избавиться от сомнений.
Они пришли из Суассона, где тамплиеры были столь многочисленны, что многим удалось выскользнуть из ячеек сети, которая накрыла Орден в пятницу, 13-го числа. Особенно тем, кто принадлежал к сельским или лесным обителям. Сам д'Омон был выходцем из материнского для Храма региона, мощного бальяжа Мон-де-Суассон, и накануне его послали в командорство Розьер, расположенное в лесу. Он сумел скрыться и нашел убежище в большом аббатстве Лонпон, где монахи-цистерцианцы дали ему приют. Он мог бы там остаться, но его терзало чувство вины от осознания невероятной несправедливости — и, будучи человеком уже немолодым и понимая, что терять ему нечего, он решил приготовиться самому и подготовить других к битве против короля. В это же время племянник Великого магистра Жан де Лонгви создавал в Бургундии лигу, которую в какой-то степени защищал сам герцог, — у властей возникли с ней некоторые проблемы, прежде чем она ушла в подполье. Покинув Лонпон, Жан д'Омон обосновался — при помощи монахов — в громадном лесу Виль-Котре, где к нему вскоре присоединились другие уцелевшие тамплиеры. Они образовали сообщество лесорубов и нетерпеливо ожидали, когда же Папа воздаст им справедливость и позволит восстановить Орден — пусть не такой богатый и могущественный, но находящийся в прежнем почете и во славу Господа... К числу этих лесорубов и прибился Эрве д'Ольнэ.
Как он позднее объяснил Оливье, своим появлением в Мусси он не вызвал ни у кого особенной радости. Его брат Готье готовился к свадьбе своего старшего сына, молодого Готье, с Агнессой де Монморанси. К тому же, оба сына находились при королевском дворе. Поэтому приход беглого тамплиера — хотя бы и брата — создавал ему значительные проблемы. Эрве тщательно скрывали в самом отдаленном углу замка — конечно, не в застенке, но, быть может, и до этого бы дошло. В любом случае, жил он отнюдь не в роскоши и даже не в достатке. Поэтому он решил оттуда уйти. Его душил гнев, но в глубине души он воздавал должное мудрости Матье де Монтрея: в Мусси Оливье вышвырнули бы за ворота без особых церемоний. Но куда идти? Ведь добрый братец и отпускать его не желал, так как если бы он вдруг попался в руки королевских прихвостней, для семьи это стало бы катастрофой.
Устав от всех этих уловок, Эрве попросту сбежал, взяв крестьянскую одежду и кое-какие припасы у молочной сестры, которая вышла замуж за Амлена из деревни, славного парня, проявившего чудеса великодушия. Эрве поначалу хотел отправиться во Фландрию, ведь она постоянно испытывала трения с французским королем, но Амлен рассказал ему, что там пытают и сжигают тамплиеров; по его словам, ему стоило укрыться в лесу Виль-Котре, где собрались... вполне дружелюбные дровосеки. Так шевалье д'Ольнэ оказался под покровительством шевалье д'Омона. Он часто вспоминал об Оливье, но было бы слишком неосторожным возвращаться в Париж, коль скоро у него появилось надежное убежище.
