Неизбежность, случай и синхронистичность.
Причинность существовала в той или иной форме у всех цивилизаций. В дальневосточных религиях, в частности, она была выражена в идее кармы. Через всю бесконечную цепочку перерождений индивида его сопровождала определенная идентичность, определяемая как карма: «Если мы видим тождественность существ в тех или иных ситуациях во времени, то это происходит благодаря причинной цепи, что соединяет их» [102].
То, что в западном понимании является каузальностью, зародилось в Греции в образах Ананке (Неизбежности), Дике (Справедливости), Геймармене (Отдельной Судьбы) и Немезиды (Воздаяния) — богинь, которых боялись и почитали. Богини эти ответствовали за баланс противоположностей во вселенной: «Источник всех вещей в том, где начинается и их разрушение… согласно закону Неизбежности, ибо воздают они друг другу за несправедливость, как это установлено Временем», сказал Анаксимандр [103]. Гераклит также подчеркнул, что «все возникает из неизбежности и борьбы» [104]. Позднее, в философии стоиков Ананке или Геймармене стала управляющим мировым принципом, которому подчинялись даже боги. Согласно орфикам, Хронос (Время) составлял пару Ананке, держа всю вселенную в мощных оковах и опоясывая ее в форме змея [105]. Само слово necessity происходит от латинских necto («Я связываю») и nexus («предел», «ограничение»). Эта безжалостная богиня символизировала также тиски смерти, нашу судьбу (destine тоже означает «Я связываю»). Ананке прядет нить нашей жизни и перерезает ее, когда приходит назначенный час.
С приходом христианства идея неизбежности не исчезла, но оказалась спроецированной на законы природы, установленные Богом (который также сам периодически вмешивался в них, совершая различные чудеса). Только с развитием идей Рене Декарта (1596–1650) принцип детерминизма в форме общих законов природы стал абсолютным, исключая любую возможность творческого божественного вмешательства. Мы начали утверждать, что все, что творит Бог, мы можем понять, а то, чего мы понять не можем, того Бог и не способен создать. «Он может действовать и иначе, однако не хочет этого, поэтому божественные действия полностью совпадают с принципом причинности» [106]. Почти то же самое относится и к Ньютону. По его мнению, Бог изначально создал материальные частицы, силы, действующие между ними, и фундаментальные законы движения, и с того момента все бытие начало свой ход, будто машина, подчиняющаяся неизменным и непреложным законам [107]. Эта идея была еще большим расширением концепции Бога в целом и поэтому в эпоху материализма вселенная приобрела вид огромных механических часов, бессмысленно тикающих в вечности.
Вера в абсолютную непогрешимость закона причинности продолжалась вплоть до открытий в квантовой физике, где изучение элементарных частиц было необходимо для замены концепции математической вероятности. Некоторые прогнозы касались уже поведения не отдельных частиц, а огромных сгустков этих частиц. Тем не менее, это отражало наше непонимание физической ситуации, также, как и использование закона вероятности страховыми компаниями. Капра сформулировал это следующим образом: «В квантовой теории мы пришли к пониманию вероятности как фундаментальной особенности атомной реальности…. Субатомные частицы не существуют с определенностью в объективных местах, но демонстрируют, скорее, „тенденции к существованию“, и атомные события не случаются в строго определенное время и определенным способом, опять же демонстрируя лишь „тенденцию к проявлению“» [108]. Таким образом, мы имеем здесь своего рода уверенность в неопределенности [109]. Эйнштейн первым не смог принять это, адресовав Нильсу Бору свою знаменитую фразу: «Бог не играет в кости».
Квантовая физика пришла к еще одному любопытному открытию, которое непосредственно касается проблемы времени, а именно симметрии направлений времени. В приведенной выше диаграмме времени-пространства мы можем наблюдать, как происходит распыление электронов-протонов (электрон изображен в виде восходящей линии, а протон — пунктирной линией) либо распылением позитрона-фотона (в виде нисходящей линии). «Формальная математическая теория полей настаивает, что интерпретировать эти линии можно только двумя способами; либо как позитроны, движущиеся вперед во времени, либо как электроны, движущиеся назад во времени» [110]. Эту особенность субатомных частиц также можно изобразить в виде еще одной диаграммы: электрона (как сплошной линии) и фотона (пунктирной), приближающихся друг к другу. В точке А фотон создает пару электрон-позитрон, электрон движется направо, позитрон — налево. В точке В позитрон сталкивается с первичным электроном, уничтожая друг друга и создавая фотон, уходящий налево. «Мы можем», тем не менее, «также истолковать процесс как взаимодействие двух фотонов с одним электроном, движущихся вперед во времени, затем назад и снова вперед» [111]. Следовательно, мы можем трактовать процесс как четырехмерную модель взаимосвязанных событий, не имеющей, однако, определенного направления во времени [112].
Несмотря на это, «стрела времени» и закон причинности все еще верны для многих областей. Для того, чтобы отыскать некую общую основу для описания фотонов и нейтронов (самых базовых форм частиц) нужно воспользоваться так называемой S-матрицей, впервые предложенной Вернером Гейзенбергом [113]. Окружность в центре означает область, где происходят сложные одиночные процессы. А и В — две частицы (любого вида), подвергающиеся столкновениям и затем возникающие как С и D, две различные частицы [114]. Теория 5-матрицы обходит проблему точного указания на положение отдельных частиц.
Использование S-матрицы включает в себя некоторые базовые принципы [115]. Первый из них — то, что возможные реакции должны быть независимы от положения устройства во времени и пространстве, а также от положения наблюдателя. Второе предполагает, что результат одиночной реакции можно предсказать только с долей допущения. Третий принцип связан с каузальностью: он утверждает, что энергия и импульс передаются в пространстве только частицами; это происходит так, что частицы могут быть созданы в результате одной реакции и уничтожены в результате другой только, если последняя реакция происходит после предшествующей [116]. Есть также и четвертый фактор (Капра вводит его в третий): он касается величин, при которых становится возможным создание новых частиц (хотя это и невозможно предсказать). При этих величинах математическая структура S-матрицы резко меняется: она сталкивается с тем, что в математике называется «сингулярностью». Факт состоит в том, что, хотя S-матрица выстраивает сингулярности в причинной последовательности, само расположение сингулярностей ею не определяется.
Логической оппозицией идеи причинности (и ее исторически древней формы Неизбежности) является случай (chance). Последний относит нас к ранним религиозным идеям и жизненным моделям поведения. Как продемонстрировал Герман Узенер
[110], римляне и греки имели в своем пантеоне множество божеств, олицетворяющих время, в том смысле, что определенный бог отвечал за определенный момент времени [117]. Существовал отдельный бог момента, когда лошади в панике разбегаются, боги подходящего времени для выпалывания сорняков, забора меда из ульев и так далее. Гермес, кстати, помимо всех прочих обязанностей, символизировал момент внезапной тишины на общественном собрании. Один из богов, Кайрос, иконографически очень схожий с Гермесом, был особенно важен: он персонифицировал удачное стечение обстоятельств, благоприятное для действия; Кайроса в таких случаях нужно было «ловить за волосы», иначе убежит. Другим «счастливым» божеством была Ника (Победа), символизировавшая тот момент, когда чаша весов склонялась на сторону того или иного участника военных действий либо спортивного соревнования. Ника была дочерью Стикса, реки подземного мира, тесно связанной с Океаносом, богом реки времени. Еще одной богиней времени была Фортуна: ее обычно изображали с символом времени — колесом.
