Почти полностью, однако исключая учение (Псевдо) — Демокрита, в греческой науке отсутствовало понятие практического химического либо физического эксперимента. Это проявилось в другом месте, в виде так называемых техно-магических практик Средней Азии и Египта (Как говаривали римляне, Африка всегда приносит что-то новое). В древней металлургии Междуречья любые вещества имели божественное происхождение или были богами как таковыми Как указывает Элиаде, медь, железо и бронза определенно считались божественными субстанциями. В Древнем Египте существовала аналогичная вера, но в еще больших масштабах, ведь даже на наивысшем уровне развития египетской культуры не ослабевал магический взгляд на материю и любые вещества как проявления божественного. Каменные изваяния, например, символизировали живые божества. Такая идентичность материального и нуминозного нашла свое ясное выражение в так называемом культе мертвых. Каждый умерший, по мнению древних египтян, становился Осирисом, сокрытым божеством подземного мира, причем достигалось это не через умозрительные рассуждения или аналогии, а конкретным, оперативным путем мумификации тела. Мумификация буквально превращала умершего в божество. Погружая тело в раствор каустической соды или окиси натрия, натирая тело маслом или заворачивая его в специальные повязки, жрецы трансформировали человека в бога, принятого в круг других богов во вселенной. Каустическая сода, на египетском neter, означала, кстати, также «бог». Омывание в neteris являлось буквальным обожением человека, а тесные полотняные повязки символизировали объятия богинь Исиды и Нефтиды, сестер Осириса.
В этот египетский техно-магический ритуал была включена одна идея, возможно не осознаваемая самими египтянами: идея того, что человек может управлять богами. Например, руководящий процессом мумификации жрец Анубиса на самом деле манипулировал божественным материалом. В этих мумификационных техниках присутствовала еще одна идея, занявшая в дальнейшем главенствующее положение в алхимии: создание вечного, воскрешенного из мертвых, тела. Очевидно, что даже сегодня вопрос о жизни после смерти это именно та точка, где связь между Психэ и материей ощущается нами наиболее сильно. При жизни мы в значительной степени отождествляем себя с нашим телом, когда же после смерти тело превращается в мертвую материю, то как же можем мы спасти нашу уникальную индивидуальность, от растворения во вселенной? Как может наша душа существовать без какого-либо подобия тела? Вопрос этот для нас не праздное рассуждение или отстраненная гипотеза, но живая личностная проблема.
Когда умозрительное сознание греков встретилось с экспериментальными техно-магическими практиками Востока, два этих, казалось бы, противоположных полюса колоссально обогатили друг друга, что и привело позднее к возникновению алхимии. Один из древнейших трактатов, датируемый первым веком нашей эры, знаменитые наставления Комариоса, царице Клеопатре, посвящен во многом именно проблеме создания бессмертного тела. Философский камень, в частности, рассматривался как прообраз такого тела Тайна философского камня раскрывалась в драме, по которой дух, душа и тело томились в Гадесе, терзаемые духом тьмы. Но затем после операций очищения душа воззвала к телу: «Восстань из могилы! Пробудись! Облеки себя божественным покровом ибо зов воскрешения достиг тебя!». И теперь душа пребывает в счастье в своем новом доме, то есть воскресшем теле. Сначала она нашла тело свое облаченным во тьму, затем же оно засияло божественным светом. Пламя объединило их, чревом своим породило их, и единый образ возник из духа, души и тела. Они стали едины и обрели суть свою, наивысшую надо всем. Это воскрешенное тело также называют «тайной духовного вихря», «колесом звезд», вращающимся вокруг северного полюса. Для древних египтян, например, умерший становился именно таким бессмертным Осирисом, обращающимся вместе с негаснущими звездами вокруг северного полюса.
Другие древние тексты, датируемые третьим веком нашей эры, принадлежат перу грека, жившего в Египте, Зосимы Панополита, известного многим по замечательным толкованиям Юнга на его работы. В поисках базовой субстанции вселенной Зосима руководствовался собственными видениями и снами, раскрывшими в виде странных архетипических образов смысл мистического жертвоприношения или процесса трансформации. В его трактатах появляется новый мотив, пришедший из гностической философии и ставший позднее центральной темой алхимии: идея Богочеловека, Антропоса, павшего в космическую материю, от которой он должен быть освобожден с помощью алхимического Делания. Юнг объясняет этот мотив в «Психологии и алхимии» как буквальное представление о проекции. Богочеловек теперь более не находится, как было у гностиков, в некой метафизической реальности, но проецируется, то есть впадает в материю. Материя, таким образом, содержит тайну воплощенного божественного человека — на юнгианском языке, загадку Самости. Именно потому, что материя рассматривается как вместилище божественной тайны, Зосима и стал проводить новые химические эксперименты одновременно с погружением в медитативные состояния и наблюдением за своими сновидениями, следуя голосу своего бессознательного. Этот внутренний творческий метод использовали затем многие выдающиеся алхимики. Его вполне можно расценивать как вид активного воображения
[128], выражающего себя, правда, не в живописи или скульптуре, а в смешивании химических веществ, мыслимых одновременно как боги или демоны. Свинец, например, это Сатурн, демон, вызывающий депрессию и безумие, ртуть — Гермес, еще один аспект Антропоса, золото же — долгожданный результат Великой Работы, вечное сияние Божественной славы.
Как и автор текста Комариоса, Зосима также обычно пользовался астрологическими терминами. Особенно важен для него был kairos, нуминозный момент времени, и в своих работах он, в частности, предостерегал от так называемых kairikai baphai, то есть астрологически обусловленных трансформаций, называя их промыслом демонов. Только если алхимик путем медитации устанавливал связь со своим внутренним центром, то есть Антропосом в материи, он мог осуществить правильную трансформацию. Здесь мы наблюдаем, как начинается критическое отношение к бессознательному: различением вводящих в заблуждение синхронистичных событий, формируемых автономными комплексами (которых в древности называли демонами) и позитивными конструктивными синхронистичными событиями, имеющих непосредственную связь с Самостью. В этом и заключается проблема современных аналитиков, к которой я обращусь позднее.
Этот краткий исторический обзор демонстрирует нам, что в древности значительная часть того, что мы сейчас называем Психэ, располагалась вовне индивидуальности, в пространстве живой материи вселенной. Она состояла из многочисленных компонентов: богов, звездных божеств, демонов и различных сил, сконцентрированных в частях человеческого тела либо химических субстанций. Юнг пишет, от том, что явление, которое нам известно под понятием коллективного бессознательного, никогда не относилось к области психологического, но всегда соотносилось с внешним космосом, с экстрапсихической реальностью. Человек защищал и ограждал себя от нее религиозными символами и ритуалами, дабы избежать непосредственного контакта с бессознательным Только сейчас мы начинаем рассматривать бессознательное в ходе именно психологических исследований. Сознательное Эго человека в античности было беспомощной жертвой божественных влияний и самых различных настроений и состояний, и лишь очень медленно оно начало вырабатывать этическое, критическое отношение к этим силам.
