Что есть дух как таковой, в своей транспсихической сущности, нам узнать не дано. Материя, в свою очередь, как оппозиция духа, проявляет себя в инстинктивных или даже физиологических процессах, затрагивающих нашу психику; мы можем ощутить материю органами чувств, выделить ее качества, но постичь ее сущность также не сможем. Таким образом, дух и материя — это два равно неизвестных нам аспекта бытия, разделенные нами на внутреннее и внешнее. Нам необходимо проводить здесь дуалистическое разделение, ведь мы имеем перед собой два действующих архетипа — дух-отец и материю-мать. Мы не знаем, что представляют из себя эти области, нам дано лишь чувствовать на себе тот эффект, который они оказывают на нашу психику. Единственная доступная нам реальность — это психическое, непосредственный психический опыт. О нем подозревали уже алхимики, рассматривая материю не только с позиции химического эксперимента, но и с помощью активного воображения, зная о том, что психологическое, эмоциональное состояние наблюдателя оказывает существенное воздействие на процесс работы. Хотя они и знали довольно мало о материи и Объективной Психэ, но уже тогда приписывали материи те качества, которые сейчас характеризуют ее для нас как психологическую проекцию.
Рационализму семнадцатого века удалось все-таки достичь одного; развести дух и материю настолько сильно, что сейчас нам нужно хорошо постараться, чтобы они снова сошлись воедино. Современные физики отмечают, что, когда им удается проникнуть в область микрофизики, они неспособны исключить влияния душевных предрасположенностей наблюдателя на ход того или иного эксперимента. Они должны, так сказать, вернуться к позиции алхимиков, но уже на более высоком уровне. Алхимик, как показал Юнг, работает с проекцией как качеством внешней материи и своим собственным бессознательным:
«В век, когда еще не было эмпирической психологии, такая конкретизация должна была иметь место, поскольку все бессознательное было спроецировано в материю — оно, скажем так, приближалось к человеку из потустороннего…. Но вследствие такого смешения физического и психического, бессознательное всегда остается той темной областью, где в первую очередь следует искать исход алхимического процесса… в этом веке не было никакого „или-или“, но существовала определенная промежуточная реальность между разумом и материей, то есть психическая реальность тонкого тела, способного проявлять себя как в ментальной, так и в материальной форме…. Очевидно, что существование этой промежуточной реальности внезапно прерывается в момент, когда мы пытаемся исследовать материю в отрыве от всех проекций, и она будет оставаться таковой, пока мы будем думать, что пришли к какому-то окончательному выводу касаемо Психэ или материи. Но в момент, когда физик соприкасается с „неизведанными“ областями, когда психология позволяет себе допустить существование других форм психики за границами персонального сознательного опыта — иными словами, когда психология также сталкивается с непроницаемой тьмой — тогда промежуточная область психики снова оживает и физическое и психическое сливаются в нерасторжимом единстве. Сейчас мы как никогда ранее близко подошли к этой поворотной точке» [Psychology and Alchemy, рр. 277-79].
С того момента, как Юнг написал об этом в 1944 г., такая поворотная точка проявила себя повсеместно. Повсюду мы находим следы того, что человек начинает поворачиваться лицом к своей внутренней реальности души, к истинному основанию творческой фантазии, тогда как рационализм и материализм идут к своему закату в лице одержимых властью фанатиков. Однако демоническое притяжение рационализма по-прежнему сильно не только в таких людях, оно сильно в каждом из нас. Когда мы рационально планируем свои дела под воздействием чисто внешних обстоятельств (я бы назвала это даже невротическим принуждением), в нас просыпается деструктивный демон. Всякий раз, когда мы думаем, что должны изменить внешнюю реальность или манипулировать людьми или изменить их каким-то техническим способом, мы работаем на благо этого демона разрушения, подвергая риску собственную душу и жизнь.
Колоссальный прорыв, положивший конец дуализму материи и духа, был достигнут Юнгом в его работах о синхронистичности. Совершенно неслучайно, что синхронистичность не в последнюю очередь связана со временем, поскольку время как таковое представляет собой даже для современных физиков еще нерешенную проблему. Зеркальная симметрия против асимметрии, обратимость времени против строго направленного времени (по второму закону термодинамики) по-прежнему обсуждаются в микрофизике. В этой точке исследования Юнга в области Объективной Психэ входят в соприкосновение с физикой — в этой маргинальной реальности психоидного архетипа, когда активируемые архетипы одновременно проявляют себя во внутренней и внешней реальности, в прямой либо символической смысловой идентичности. Время теряет свое значение пустого обрамления ситуаций, приобретая качественный характер потока событий, В своих исследованиях феномена синхронистичности Юнг провел еще одно важное разграничение, а именно между вечным, неизменным аспектом синхронистичности (названного им акаузальной или априорной упорядоченностью) и спонтанно возникающими синхронистичными событиями. Последнее указывает на активный, в каком-то смысле даже независимый трансцендентный фон существования или, как именует его Юнг, продолжающееся творение. В другом контексте Юнг называет этот фон существования именно unus mundus, что является, по моему мнению, одним из величайших его открытий. Unus mundus — это выражение, пришедшее к нам из средневековой философии и означающее, что Бог сотворил миры во вселенной согласно особому плану как хороший архитектор — Он сначала вообразил себе желаемое и только потом реализовал его. Мир, таким образом, существует еще до момента своего конкретного воплощения, как образ в Божественном разуме, потенциальная реальность. Именно это средневековые мыслители определяли как unus mundus и соотносили с Софией или Божественной Мудростью. Unus mundus, по определению Юнга, это потенциальная матрица, то, что он называл фоном существования. Согласно идее Юнга, некоторые проявленные аспекты акаузальной упорядоченности следует в дальнейшем изучать через свойства натуральных чисел.
Спонтанные синхронистичные события, как бы там ни было, нельзя предсказать заранее, но можно изучить уже после самого события; они тесно связаны с особенностями индивидуума, переживающего такое событие. Поэтому я бы хотела вернуться к Зосиме и его разделению между kairikai baphai — демоническими и астрологически обусловленными синхронистичными событий, и синхронистичными трансформациями, проистекающими от божественного духа или Самости. Я замечала, что синхронистичные события обычно происходят в ситуациях двух типов. Первый — когда индивидуума подталкивает собственное бессознательное к творческому открытию, к развитию осознанности. Второй — часто такие события предшествуют или сопровождают психотические эпизоды. Шизоидные личности, психика которых постоянно грозит соскользнуть в безумие, часто производят целые серии синхронистичных знаков — чудес, по их мнению, что еще больше усиливает их падение в бессознательное. Эти знаки напоминают нам демонические kairikai baphai, о которых писал Зосима. В таких случаях, как мы знаем, Эго концентрируется не на Самости, и тогда Тень ее начинает проявлять себя в хаотических, демонических всплесках, другими словами, автономных комплексах. Все это тесно сплетается с тем странным конкретизмом, которым отличается мышление шизофреника. Очевидно, что позитивный аспект Самости может проявить себя только тогда, когда индивидуальное эго концентрируется на Самости и пытается творчески истолковать ее послания. Если этого не происходит, то бессознательные содержания начинают проявлять тенденцию к проявлению в виде полтергейста или других пугающих феноменах. Сами по себе эти события не имеют смысла, но, возможно, если Эго обратит на них внимание, они его получат. Боги, как писал Юнг, желают творчески проявить себя, и, по моему мнению, этой проблемой стоит всерьез заняться современной парапсихологии. В наши дни вышеупомянутая проблема темного оккультизма начинает выходить на поверхность в виде культа Сатаны и черной магии, которым беспомощно противостоит довольно неумелый экзорцизм. Несмотря на то, что экзорцизм этот весьма жалок, мне он кажется, по крайней мере, мерцающим лучиком надежды Новая форма алхимии, как назвал ее Юнг, то есть активное воображение, постепенно начинает распространяться, обещая нам проникновение в суть глубинного единства Психэ и материи и лишь таким образом индивидуум сможет освободиться от любых видов одержимости.
