В другом отрывке он добавляет: «Будь система представления даже столь проста, как метод арифметических формул (то есть алгебраических формул или любых других), она все равно вела бы к пробуждению значительного философского интереса к себе, а именно к тому, что натуральные числа с их законами и отношениями составляют такое широкое поле, что в их терминах может быть выражена любая полностью формализованная теория»
[22]. Иными словами, любые математические формулы и представления, найденные до сих пор, — а формулы и представления суть конструкты человеческого разума, — могут быть выражены в терминах поля натуральных чисел, но бесконечно многие из них еще предстоит найти.
Таким образом, мы можем вернуться к своего рода возрожденному пифагореизму, как это предлагал Вернер Гейзенберг
[23]. Что на данный момент для нас очень важно, так это тот факт, что не существует ни одной значимой научной парадигмы, которая не была бы основана на первичной архетипической интуиции. Архетипические структуры существующие ещё до появления эго-сознания породили темы ставшие предметом изучения западного естествознания. Они проявились в виде первичных интуиций из бессознательного, явившись исследователям в форме мыслей и полностью захватили внимание человечества. В этом смысле понятие материи также является только одним из архетипических представлений, как и многие другие. Понятие материи происходит от архетипа Великой Матери Наиболее значимые аспекты архетипа Великой Матери были обобщены Юнгом в ряде типичных образов: на личном уровне, она мать, бабушка, мачеха, кормилица, няня, прародительница, богиня. Дева Мария, София. Она является целью стремления к спасению, раем, Царством Божиим, церковью, участком земли, небом, землей, лесом, морем стоячими водами, материей, подземным миром, луной, вспаханным полем, садом, валуном, пещерой, деревом, родником, крестильной купелью, цветком, мандалой, духовкой, плитой, коровой, зайцем, и, в общих чертах, всеми полезными животными. Психологически это все доброе, укрывающее, порождающее, взращивающее, приносящее плодородие, предоставляющее питание; место трансформации; перерождения; но так же и то, что тайно, скрыто, темно; мир мертвых; то, что пожирает, соблазняет, отравляет, вызывает страх; то, от чего не спастись. Все эти образы принадлежат к архетипу Великой Матери.
Архетип Отца, то есть, разума, представляет собой полярную противоположность. Он связан со следующими мифологическими ассоциациями: движущийся воздух, ветер, дыхание духа, то, что вызывает одержимость, явление духов мертвых; вещи подобные пневме, Психэ, духи, призраки, дьяволы, демоны, ангелы и старцы-помощники. На личностном уровне это: отец, мудрый профессор, авторитетная фигура, священник. Разум является активным, крылатым, движущимся, живым, стимулирующим, провоцирующим, подталкивающим к действию, вдохновляющим, динамическим элементом Психэ, тем, что вызывает энтузиазм и вдохновение. Потому Юнг определял разум как спонтанный принцип движения и активности, которому свойственна способность свободного порождения символических образов вне чувственных ощущений и дана возможность независимой и автономной манипуляции этими образами. Легко заметить, что как и все остальные, эти два архетипа в некоторых областях накладываются друг на друга. Поэтому Юнг подчеркивал, что разум и материя непостижимы в себе и для себя, но в конечном счете являются формами видимости сущностно трансцендентного (то есть, транспсихического) бытия. В то время как на Западе многие предпочитают выводить всё из материи, на Востоке же напротив, говорят, что материя есть ни что иное, как определенность мысли Бога, как к примеру полагают тантрики. Однако, это лишь метафизические утверждения, которые не могут быть проверены эмпирически. Единственная доступная прямому исследованию реальность — это психическая реальность, т. е. непосредственные содержания нашего сознания, которым мы затем, ex post facto
[24], приписываем либо материальное, либо ментально-духовное происхождение.
В целом, то, что мы обозначаем как материю или энергию во внешнем мире, является архетипическими образами, как и сам наш разум. Последний состоит из инспирированного скопления мыслей и смыслов, основанных на архетипической структуре. Таким образом, для психологов интересен вопрос, как эти две архетипические силы проявляются в нашем сознании, какие процессы происходят в нас, требуя осознать их существование — потому что кажется, что они хотят соединиться в человеке в Mysterium Coniunctionis
[25], подобно всем другим противоположностям, существующим в природе. Величайшей тайной для нас, психологов, таким образом, будет не материя и не разум, поскольку ни то, ни другое мы не можем исследовать в их бытии-в-себе, а те таинственные психические процессы, посредством которых эти силы актуализируются как переживание смысла в человеке и стремятся обрести сознание отразившись в зеркале его Психэ. В этой связи, Юнг говорил о космогоническом смысле человеческого сознания.
Здесь следует упомянуть ещё одну имеющуюся трудность. Она связана с проблемой фундаментальных исследований в глубинной психологии. Юнг считал свою психологию эмпирической по методу и потому неотъемлемой частью корпуса естественных наук. Однако проблема метода психологии заключается в том, что она описывает психические содержания при помощи психических средств. Предмет её исследований, полученные знания и используемые методы находятся в одной и той же среде. У физики в этом отношении есть преимущество, поскольку она представляет физические процессы в ментальном (то есть, психическом) посреднике. Физик отражает материю в своих психических процессах; он воссоздает материальный облик внешнего мира в своем сознании. Психология этого сделать не может. Она оказывается в положении Мюнхгаузена, который должен был вытащить себя из болота за собственные волосы. Психологии недостает архимедовой точки опоры вне себя и в этом отношении она критически ограничена. Как физики осознали ограниченность потенциала своего знания с открытием принципа неопределенности, так и психологи обрели знание пределов своей науки через осознание этого фактора. Здесь сходятся микрофизика и глубинная психология Юнга. В этот момент становится ясной мудрость отказа от поспешных выводов в отношении связи разума и материи; ведь сегодня не молекулярная биология, не психология (точнее, не исследования мозга), а квантовая физика породила прозрения о связи наблюдателя и наблюдаемого им объекта, что произвело неизгладимое впечатление на физиков. В этой области исследований, согласно Юнгу, мы можем найти намеки на возможность реконструирования психологических процессов в другой среде, то есть, в микрофизике материи. Однако, продолжат Юнг, мы не знаем сегодня, на что это будет похоже. Эта реконструкция может быть проведена только самой природой. Можно предположить, что она продолжается постоянно, наряду с тем, как Психэ воспринимает физический мир. Иными словами, мы установили, что Психэ отражает материю, однако это ведет к встречному вопросу: может ли материя также отражать Психэ? В Китае всегда думали именно так. Китайцы, когда им была нужна информация о бессознательных психологических процессах, просто наблюдали, что происходит вокруг них в физическом мире, который считался зеркалом, отражающим их внутренние психические процессы. Для них это было самоочевидно.
