Если эти размышления оправданны, то из них следуют весомые следствия относительно природы Психэ, поскольку в таком случае она как объективный факт будет тесно связана не только с физиологическими и биологическими явлениями, но и с физическими событиями, и, кажется, теснее всего с теми, которые относятся к области атомной физики [21].
Если физика является мысленной реконструкцией материальных процессов, то, по-видимому, возможна и физическая реконструкций психических процессов в самой природе. «Предположительно, это случается всякий раз, когда Психэ воспринимает физический мир», — пишет Юнг [22]. В письме к Джону Р. Смитису (John R. Smythies) Юнг заходит еще дальше в определении этой проблемы, хотя явно подчеркивает, что пока это вопрос спорный [23]. Юнг предварительно упоминает об относительности пространства и времени в парапсихологических событиях и продолжает:
«Возможно, Психэ следует понимать как непротяженную интенсивность, а не как тело, движущееся во времени. Можно считать, что Психэ постепенно переходит от бесконечно малой протяженности до бесконечной интенсивности, например, превосходя скорость света, таким образом лишая тело реальности… Все это, конечно, очень спекулятивно, на самом деле, непростительно безрассудно. Но пси-феномены так же приводят в замешательство и требуют необычно высоких прыжков. Однако, всякая гипотеза оправданна в той мере, в какой она объясняет наблюдаемый факт и согласуется сама с собой. В свете этих взглядов мозг должен быть преобразующей станцией, в которой относительно бесконечная напряженность или интенсивность Психэ должным образом преобразуется в воспринимаемые частоты или „протяженности“… В психическом мире нет не только тел, движущихся в пространстве, но и времени. Архетипический мир „вечен“, т. е. находится вне времени и повсюду, то есть в психических, то есть, архетипических условиях нет пространства. Там, где доминирует архетип, можно ожидать синхронистичных явлений…» [24].
В другом месте Юнг подчеркивает, что «в природе есть основа для акаузальности, свободы и осмысленности, действующих комплементарно сдерживанию, механистичности и бессмысленности» [25]. В синхронистичных событиях «один и тот же (трансцендентный) смысл может проявиться одновременно в человеческой Психэ и внешних независимых событиях» [26]. Смысл, связанный с синхронистичным явлением, никогда явно не показывает свой сомнительный характер случайного совпадения. Иначе эти явления никогда не были бы такими, как есть, то есть, акаузальными, непредопределенными и значимыми.
Более точное определение синхронистичности.
В общем можно сказать, что синхронистичное явление состоит из двух частей: (1) Бессознательного образа, являющегося прямо (то есть в прямой связи с реальной ситуацией, которая случится позднее) или в символической форме (то есть указывая на реальную ситуацию через символическое значение) в сознании как образ из сна, идея или предчувствие. (2) С этим умственным представлением совпадает внешнее состояние дел, равное по смыслу [27]. Поскольку восприятие последнего — это тоже психическое событие, нужно более точное определение. Есть совпадение двух психических состояний: (1) нормального, причинно объяснимого состояния нашего восприятия внешнего мира; (2) состояния, представленного критическим опытом, оставляющим впечатление наложения или нарушения нормального состояния архетипически обусловленной констелляцией. Эти два состояния дел часто не вполне одновременны (тогда они были бы «синхронными»), а скорее синхронистичны, то есть событие подтверждается несколько позднее уже наличествующего внутреннего умственного представления [28] Также возможно, что эквивалентные события такого рода часто происходят в отсутствие наблюдателя, который мог бы воспринять их смысл. Юнг в таких случаях предлагает говорить об «эквивалентности» или «согласованности». Таким образом, фактор смысла — это неотчуждаемая часть феномена синхронистичности. То, из чего состоит этот смысловой фактор, по большей части ускользает от наших когнитивных способностей [29].
Предвестники юнговской гипотезы синхронистичности.
Идея космического смысла появлялась во многих вариациях в интеллектуальной истории человечества [30]. Эта идея особенно значима в Китае в форме концепции Дао, указывающей на значимую холистичную взаимосвязанность бытия. Китайское мышление вообще во многом синхронистично: каждый момент для китайца — это случайное, но значимое расположение вещей, а не результат связи каузальных цепей. Все, что происходит в данный момент неизбежно участвует в уникальном качестве этого момента, включая психологическое состояние наблюдателя. Каузальная точка зрения, с другой стороны, повествует о том, как Г произошло из В, В из Б и Б из А и так далее. Со своей синхронистичной точки зрения китаец спросит, как случилось, что А, Б, В и Г сошлись в конкретной точке времени, предполагая, что ситуация представляет собой доступный для прочтения и постижения «образ». Это основной подход не только даосов, но и всех классических китайских наук
[153].
На Западе среди предвестников идеи синхронистичности можно назвать гиппократову «симпатию всех вещей», взаимодействие или взаимотечение всех вещей, даже мельчайшего в космосе. Теофраст (371–288 гг. до н. э.) видит в этой «общей связи» всех вещей сам божественный принцип Филон Александрийский (25 г. до н. э. — 42 г. н. э.) видит в этой симпатии «необходимость и содружество, соединяющие вселенную» (необходимость — это предвестник нашей каузальности, дружба — предвестник синхронистичности). Монада алхимика Зоей мы (третий век) имеет сходный смысл единства всего сущего.
Во время схоластического периода схожие идеи защищал прежде всего Альберт Великий (вдохновленный Liber sextas персидского мистика ибн Сипы). Согласно его взглядам, Психэ обладает силой (virtus) изменять внешние материальные вещи, когда достигает крайнего эмоционального состояния и когда с этим согласуется благоприятный астрологический аспект. Это основа всякой магии и сверхъестественных явлений.
Во времена Ренессанса Пико делла Мирандола, Марсилио Фичино, Агриппа фон Неттесгеймский и другие снова нашли эту утраченную нить, как и Йогами Кеплер и Роберт Фладд.
Идея Лейбница о предустановленной гармонии — акаузальной согласованности всех вещей, особенно души и тела, установленной Богом — снова появляется на этом фоне. Артур Шопенгауэр, адаптировав идеи Лейбница, придает им более детерминистскую окраску, приписав эту согласованность или синхронизированную взаимосвязанность воле мирового основания. Юнг, детально описывая своих предшественников, подчеркивает, что его взгляды отличаются от взглядов Лейбница только в одном пункте, а именно: для самого Юнга синхронистичная взаимосвязанность событий — это не общее правило. В эмпирической реальности наблюдаемые синхронистичные события происходят спорадически и нерегулярно. Согласно Юнгу, синхронистичность — это во многом принцип уникального случая. Однако, как он полагает, из таких случаев может состоять вся реальность [31]. В противоположность этому, наши статистические методы создают лишь абстрактную ментальную схему реальности в нашем воображении. Если, например, мы статистически определим, что камни в куче весят в среднем один килограмм, вполне может оказаться, что мы не найдем в куче ни одного камня с таким весом. Подлинная реальность в действительности состоит из суммы индивидуальных исключений.
