Единственным, кто видел связь этих явлений с эмоциональным фактором, был Альберт Великий. Он подчеркивал, что такие «магические случаи», как он их называл, могут произойти только когда доминирует верное астрологическое созвездие, и человек оказывается под чрезмерным воздействием [28]. Это утверждение интересно в той мере, что чрезмерные воздействия обычно связаны с констелляцией архетипа, и Юнг наблюдал появление синхронистичных событий только когда активировался архетип
[219]. Альберт позаимствовал эту идею у ибн Сины (Авиценны)
[220].
Однако, ни один из упомянутых средневековых авторов не смог освободиться от смутной идеи магической причинности, которая характерна для примитивного мышления. Только великий арабский философ ибн Араби попытался дать чисто акаузальное описание таких событий, хотя все еще утверждал идею Бога как prima causa. Для него вся вселенная — это теофания, сотворенная актом божественного изначального воображения, продолжающаяся непрерывно. То же божественное воображение действует и в человеке, мгновение за мгновением обновляя представления человека о космосе (29). Поэтому определенная реальная и умственная внутренняя активность воображения (а не пустая фантазия) может «подойти» к внутренним фактам. Творение повторяется мгновение за мгновением в предвечном продолжающемся движении, посредством которого предвечный и «послевечный» Бог проявляется во всех существах. Нет промежутка между этими постоянным актами творения, поскольку момент исчезновения вещи — это тот же момент, когда в мир входит ее подобие. В своей скрытой форме Бог остается в своей hecceitas
[221], но в проявлении он принимает экзистенциальную определенность
[222]. Это происходит благодаря постоянной активации Божественным Имен
[223]. Непрерывность кроется в этих Божественных Именах, тогда как со стороны действительных явлений присутствует только акаузальная связь вещей. От мгновения к мгновению есть только сходства, а не действительная эмпирическая непрерывность и тождественность [30]. Какие бы «взгляды» ни были у человека на этот счет, Творение также творится тем же Богом, который проявляется в человеке в иных своих Именах или ipseities
[224] [31]. Эта философская идея, насколько я знаю, самая замечательная средневековая попытка обойтись без каузальности, хотя и не лишенная необходимости утверждать общую prima causa всех вещей.
Вдохновленный размышлениями Канта во «Сне духовидца», Шопенгауэр также попытался обратиться к синхронистичности в книге «О кажущемся устройстве судьбы индивидуума». Он изобразил двойной шаблон событий как линии долготы и широты, Линии долготы, по его мысли, представляли каузальные связи событий, линии долготы — пересечения акаузальных значимых совпадений. Он считал, что оба рода связей существуют одновременно, и одно и то же событие, хоть и скованное двумя совершенно разными цепями, находит свое место, и судьба одного человека увязывается с судьбой другого, и каждый герой собственной драмы, одновременно разыгрывая чуждую себе драму — это превосходит наши возможности понимания и может быть воспринято как возможное только лишь благодаря чудесной предустановленной гармонии [32].
Что касается перекрестных связей, то Шопенгауэр считал полюс источником, в котором сходятся все точки долготы. Полюс — это «единый субъект великого Сна жизни», то есть трансцендентная Воля или prima causa, из которой исходят все каузальные цепи, как линии меридианов из полюсов; а параллели соотносятся друг с другом одновременностью.
Однако, по мнению Юнга, у нас нет доказательств, что существует только одна prima causa, а не множество. Более того, идея абсолютного детерминизма, которой еще придерживался Шопенгауэр, полностью разрушена. Утверждение Шопенгауэра, что синхронистичные события — это постоянные повторения, и тот факт, что он приписывает им причину, происходят от его желания уместить синхронистичные явления в детерминистическую идею мира: но это далеко выходит за наши возможности к видению или доказательству
[225].
Другая примечательная попытка интегрировать синхронистичность с образом реальности — это попытка Готфрида Вильгельма Лейбница, которого можно назвать автором идеи философского параллелизма. Он считал тело и душу двумя синхронизированными часами. Его монады, или души, как он их называет, не имеют «окон» (т. е. каузальных взаимосвязей), но были «синхронизированы» в некой «предустановленной гармонии»
[226]. Против этой идеи Юнг выдвигает возражение, которое может и должно быть применено ко всем упомянутым попыткам объяснения
[227]:
«Принцип синхронистичности преобладает абсолютно во всех случаях, когда внутреннее событие случается одновременно с внешним. Однако, не следует забывать, что синхронистичные явления, которые могут быть проверены эмпирически, что далеко не является правилом, настолько исключительны, что большинство людей сомневается в их существовании. Они определенно случаются гораздо чаще, чем люди думают или могут доказать, но мы еще не знаем, настолько ли часто и регулярно они случаются во всех областях опыта, что можно говорить об установлении закона. Мы лишь знаем, что за всеми подобными явлениями должен лежать некий скрытый принцип»
[228].
