Вот теперь я очень странно посмотрела на сахира — главу охраны.
— Я выгляжу как оживший труп? — напрягся эниреец.
Ответить не успела — от двери раздалось хриплое:
— Лея, в дом.
Обернувшись, увидела Саттарда, в еще более невменяемом состоянии, чем был раньше, плюс окровавленного местами, но все же отмахнулась от него напряженным:
— Подожди. Если они отдали один приказ охране, могут быть и другие.
И как бы сильно был не в себе Тень, логичность моих слов дошла до его затуманенного разума. Войдя в сторожку, он для начала левой рукой обнял меня, крепко прижав к себе, затем быстро пробежался по невидимым мне сенсорным клавишам и застыл, вслушиваясь во что-то отдаленное.
— Они охренели! — произнес вдруг сахир Декагр.
Тень, словно вспомнив, что мы тут не одни стоим, коротко приказал:
— В моей спальне связанные гаракхай, накаченные Ка-ю под завязку. Спустить в подвал на нижний уровень. Запереть. Забыть на трое суток.
Охрана вымелась мгновенно всем составом в девять человек.
— Нижний уровень — это под гранитную плиту? — уточнила я.
— Да. Под, — отрывисто ответил Арнар.
Помолчав, уточнила еще кое-что:
— Все три гаракхай?
Он вдруг развернул меня к себе, схватил за подбородок, заставил запрокинуть голову, взглянул в мои глаза и хрипло произнес:
— Я не смог.
— Что? — непонимающе спросила я.
Арнар гулко сглотнул и, глядя в мои глаза, хрипло повторил:
— Я не смог… ни с одной из них.
— А… — Дар речи меня покинул.
Но если это кого-то и смутило, то исключительно меня. Саттарду было все равно, его напрягал совсем иной момент:
— Меня… тошнит от других женщин.
— Тебя от повышенной дозы оксида серебра может тошнить, — резонно заметила я.
Вскинув бровь, Арнар прижал меня рывком еще сильнее к своему напряженному телу и хрипло сообщил:
— От тебя не тошнит.
И сказано было с намеком. С очень большим намеком.
— Ты под действием Ка-ю, — очень тихо напомнила я.
Он усмехнулся, провел пальцем по моей щеке и тихо ответил:
— Я под действием Леи Картнер. Она не гриб… скорее цветок, очень хрупкий и нежный, с легким, едва уловимым запахом, почти незаметным. В этом-то и проблема — не замечаешь, как подсаживаешься на этот запах, как теряешь способность жить без этого цветка. И да — я тебе сказал, что это был военный переворот?
— Нет, — потрясенно прошептала я.
— Это был военный переворот, — уже официально уведомил меня Саттард, склоняясь к моим губам.
И если бы я даже захотела избежать этого поцелуя, едва ли у меня был бы шанс — позади пульт наблюдения, впереди жадные, горячие сухие губы сахира Арнара, и ему хватило всего пары секунд, чтобы у меня пропало всяческое желание оттолкнуть его. Отталкивать не хотелось, хотелось обнять, но я лишь стиснула пальцами ворот его местами порванной рубашки.
И с трудом сдержала разочарованный стон, когда Саттард, мгновенно прервав поцелуй, прижал мою голову к своей груди и начал отдавать распоряжения вернувшейся охране. Быстро, четко, профессионально.
Если кто-то планировал военный переворот, то его ожидало разочарование… очень основательное разочарование. За несколько минут сахир Тень вернул под свой контроль весь департамент внутренних дел. Не знаю, как это работало, но каким-то образом работало… действительно, не знаю как, на Гаэре уже лет триста переворотов не было, да и то последний пытался устроить Танарг, собственно, после него мы и не дружим.
Арнар продолжал отдавать распоряжения и точно так же продолжал держать меня. Крепко. Порой настолько крепко, что было трудно сделать вдох, он замечал, чуть ослаблял хватку, но спустя время его руки неизменно сжимались с прежней силой. Так, словно я последняя соломинка, за которую он цеплялся на грани безумия. Учитывая багровый цвет его глаз, возможно, так и было.
В какой-то момент я не выдержала и поняла, что засыпаю стоя, — мы тотчас же вернулись в дом. Я и несущий меня на руках сахир.
И вот наверху возникла проблема.
— Мне бы… отойти, — сказала я все так же обнимающему меня Саттарду.
— Куда? — не сообразил он.
Выразительно указала на ванную комнату.
Лицо Тени выдало непередаваемую гримасу, общий смысл которой можно было обозначить как «Я против».
— Все настолько… — начала было я.
Тяжело вздохнув, Арнар хрипло приказал:
— Майку сними и дай.
Сняла, молча отдала ему. Постояла, прикрывая грудь рукой и глядя, как некоторые, прижав мою майку к себе, снова вернулись к переговорам.
— Долго стоять будешь? — поинтересовался сахир.
Молча ушла в туалет.
* * *
После в душе постояла под водой, пытаясь отогнать сонливость и в целом осознать, что произошло.
И вздрогнула, едва рядом раздалось:
— Лея, без тебя накрывает.
Обернулась — Саттард выключил воду и протянул мне полотенце. Выразительно протянул. А потом так же выразительно взял и не отдал. При том, что я уже взялась за ткань, свободной рукой прикрываясь, как могла… но полотенце мне все равно не отдали. Арнар стоял, не отрывая взгляда от моего тела, и продолжал крепко сжимать пальцы, так, что казалось, скорее полотенце порвется, нежели разожмется его хватка.
— Мне холодно, — осторожно сказала я.
Полотенце было мгновенно отпущено.
Завернувшись, я по дуге обошла следящего за каждым моим движением сахира, подойдя к зеркалу, взяла расческу и начала расчесывать мокрые волосы, не отрывая взгляда от Арнара, потому что… казалось, перестань я следить за ним, и что-то произойдет.
«Что-то» произошло, невзирая на меры предосторожности.
Арнар, некоторое время стоявший так, словно вдруг окаменел, плавно подошел ко мне и так же плавно, но безапелляционно, отобрал у меня расческу. По следующей мокрой пряди провел уже он. Молча. Без слов. И явно наслаждаясь процессом, потому что теперь он смотрел на меня, и не пытался раздеть взглядом — он уделил все свое внимание моим волосам, с нежностью, с каким-то невыразимым чувством блаженства. Как загипнотизированный.
— Мне вот даже интересно стало, о чем ты сейчас думаешь, — сложив руки на груди и задумчиво следя за Саттардом в зеркале, произнесла я.
— Мм-м… тебе в подробностях? — все так же всецело уделяя внимание только моим волосам, поинтересовался он.
— Д-давай, — неуверенно согласилась.
И вздрогнула, когда Арнар посмотрел на меня. Прямо в глаза. Так, что мне вдруг мгновенно стало жарко. Он стоял за моей спиной, сжимая расческу и глядя мне в глаза так, что я уже не хотела знать, о чем он думает. Вообще не хотела. Но, кажется, было поздно.
