Он обнял меня, принявшись одной рукой прокручивать очередной документ, и как-то сдавленно произнес:
— Проблема в том, что я влюбился в тебя. Еще на Гаэре. Поэтому причинять боль тебе, все равно что кромсать на части собственное сердце, и даже больнее. И я оказался не готов к подобным… резким сменам вектора жизненных ценностей и приоритетов. На Рейтане любви нет. Есть страсть, желание, стремление обладать. Больше женщин — больше детей, а увеличения количества детей требуют и религия, и общество. Таким образом, нет одной женщины, их толпа. Практически стадо. Стадо, у которого не принято интересоваться, желает оно соития или нет. Такие решения принимает мужчина. Хочет — берет, не хочет — не берет. Удовольствие женщины — критерий, который имеет значение, только если того пожелает мужчина. Права отказывать у женщины нет в принципе, а в плохие ночи нет и такой возможности.
Я молчала, потрясенно слушая и в то же время отчетливо понимая, о чем он — мы с Саттардом были единственной парой в базарный день. Единственными, кто был вдвоем. Единственными, кто держался за руки…
— Шокирована? — максимально равнодушно поинтересовался сахир.
— Отчасти, — прошептала я.
Он улыбнулся, прижал к себе чуть сильнее и вернулся к работе.
Я лежала, чувствуя тепло его тела, и думала. Спрашивать о чем-то еще было… страшно и достаточно сложно, а сердце почему-то очень грели слова «я влюбился в тебя. Еще на Гаэре», и, несмотря на всю ситуацию, хотелось улыбаться. Просто лежать и улыбаться. И еще желательно ни о чем не думать…
Но…
— Я полагаю, будет лучше, если ты все же вернешь мне мою команду, — очень осторожно, подбирая каждое слово, произнесла я.
Не прерывая чтения и не глядя на меня, Арнар холодно спросил:
— Ты в этом уверена?
Помолчав немного, так же осторожно заметила:
— Я уверена в том, что есть проблема, которую не сможем решить ни ты, ни я.
Молчание было мне ответом.
— У тебя есть выходы на Багора, — уже вконец осторожно продолжила я. — Сейли и Гэс — его люди.
Сказала и осеклась, вспомнив, какую характеристику те же Сейли и Гэс дали самому сахиру Тени.
— А может, и не стоит, — выговорила наконец.
Саттард едва слышно хмыкнул.
Помолчал, продолжая изучать документацию, и вдруг сказал:
— Если я сорвусь и ты забеременеешь, рожать будешь на Гаэре и ребенка я не признаю никогда.
Несмотря на все понимание его мотивов, в душе все равно стало больно и как-то горько, но я послушно сказала:
— Хорошо.
— Финансово я обес… — продолжил было сахир.
Но я прервала его усталым:
— Я специалист S-класса, у меня, в принципе, никогда не будет проблем с деньгами.
Помолчав, Саттард вдруг спросил:
— А с чем проблема будет?
Я не ответила.
Можно было бы сказать многое, но смысл?!
— Я сделал тебе больно, да? — глухо спросил Тень.
— Да, — честно признала я.
Он снова выдержал паузу, затем тихо сказал:
— Извини. Ка-ю притупляет чувства. Все, кроме сексуального желания.
— Все чувства, включая эмпатию? — без особого интереса спросила я.
— Что ты имеешь в виду? — переспросил сахир.
Поднявшись, села на постели, скрестив ноги, и уточнила:
— Что, если я сейчас порежу себе, к примеру, палец. Что ты почувствуешь?
Удивленно глянув на меня, Арнар глухо ответил:
— Я не дам тебе этого сделать.
Хорошо, возможно, пример не верный.
— А если, к примеру, кто-то из твоей охраны порежет палец. Что ты почувствуешь? Глядя на рану? Ты ощутишь хоть что-то?
Очень странно глядя на меня, Саттард нахмурился, размышляя, а затем ответил:
— Ничего. Раздражение по поводу того, что мой сотрудник оказался крайне неловким разве что.
Психологию я знала не слишком хорошо, с социологией было уже получше, и, собственно, поэтому я могла честно сообщить сахиру:
— Если это последствия приема Ка-ю, то можно смело утверждать, что в вашем обществе нарушены механизмы социального поведения. Сильно нарушены. Потому что априори в социуме любой человек, глядя на открытую рану другого человека, испытывает что-то, отдаленно напоминающее боль. Это механизм, заложенный в нас на уровне инстинктов. Эмпатия, умение сопереживать, сочувствовать. Знаешь, в каких случаях эмпатия исчезает?
Он не стал переспрашивать, просто молча и внимательно смотрел на меня.
— В случаях геноцида, — прямо сказала я. — Это когда один народ уничтожает другой народ, не считая уничтожаемых за людей.
Саттард продолжал молча смотреть на меня, не делая даже попытки возразить. Молча смотрел. Пристально. Внимательно.
А я сильно опасалась сказать что-либо еще… потому что вовсе не была уверена, что услышит меня только Тень. Впрочем, я не была уверена, что и он сам услышит.
Ошиблась.
— Когда-нибудь бывала на Танарге? — невозмутимо поинтересовался он.
И я поняла, что услышал.
— Нет, — ответила, не сумев сдержать улыбку.
— Слетаем? — сдержанный вопрос.
— С тобой — с удовольствием, — совершенно искренне ответила я.
— Пять минут на сборы. Время пошло, — выключив сейр и поднимаясь с постели, уведомил он.
* * *
До космопорта мы долетели за считаные минуты, он, как оказалось, был недалеко. Огромный темно-зеленый купол, сооруженный словно из стекла, оказался с проницаемым потолком — он раскрывался воронкой при взлете каждого из кораблей, похоже рейсовых.
Мы же сразу отправились к куполу поменьше. Насколько я поняла, там была отдельная часть космопорта.
Пока летели, сахир распорядился о подготовке корабля для межпланетного полета. Действовал он быстро, предельно быстро. Мы подлетели к малому куполу, который маленьким казался только с огромного расстояния. Саттард, продолжая переговоры, спрыгнул и пошел открывать двери для меня…
И в этот момент на нас напали!
Первый выстрел блокиратора пришелся практически в спину сахира, тот каким-то образом сумел противостоять ему, рухнув наземь не ничком, как предполагали нападающие, а на одно колено, мгновенно доставая меч, второй выстрел пришелся по флайту, и это было что-то сродни электроимпульсной бомбе, потому что мгновенно вывело из строя всю автоматику машины. Третий снова достался Арнару, опять выстрел в спину, что странно — он уже развернулся к первому стрелявшему с таким выражением лица, что стало ясно — сейчас потечет кровь, причем не Тени.
