Но увидеть дальнейшее мне не дали — дверцу уже не функционирующего флайта распахнули, ремни безопасности уничтожили лазером, и высокий худощавый мужчина в черном, схватив меня, без труда перекинул через плечо и рванул прочь. Бегом!
Он бегом, а Саттарда и подоспевшую охрану обстреливали два рейтанских же дрона, усиленно поливая огнем и уничтожая все вокруг! Последним, что рухнуло, был купол самого космопорта, причем рухнул он именно как стекло — с грохотом и звоном.
И на все это ушло секунд сорок, не больше!
После чего меня запихнули в капсулу, мой похититель запрыгнул на свое место, и мы стартовали. Приказ «Пристегнись» прозвучал уже после старта, и осуществить его при навалившихся перегрузках у меня просто не было возможности. При таких перегрузках даже говорить нет возможности, не то что действовать.
Поэтому все, что я смогла сделать, — это в ужасе смотреть на своего похитителя, пока он, в принципе, без какого-либо напряжения управлял рвущейся в свободный космос капсулой.
Но ужас закончился, едва мужчина сорвал с головы черный защитный шлем, повернулся ко мне, весело подмигнул и продолжил гордое дело умыкания меня с Рейтана.
И все бы ничего, но, едва он снял маску, у меня банально отвисла челюсть.
Вспомнилось, как Саттард отклонил запрос прибывшего крейсера Илонесской армады. Это вспомнилось, да… но речь шла о крейсере, а не обо всей армаде. Сейчас же передо мной с залихватской мальчишеской улыбкой сидел радостно укравший меня командир Илонесской армады, сам адмирал Айрон Вейнер!
— Капитан Картнер, у вас такой вид, словно вы не рады меня видеть, — усмехнувшись, заметил адмирал.
И не рада. И слов не было. Про Вейнера ходили самые противоречивые слухи, с одной стороны, все мечтали служить в Илонесской армаде, с другой — Вейнер-Зверь, Айрон-Тиран — вот как называли самого адмирала этой вожделенной для служения организации.
— Здравствуйте, адмирал Вейнер, — едва мы покинули атмосферу Рейтана и дышать стало полегче, произнесла я.
— Угу, приветствую, Картнер, — невозмутимо отозвался он. — И как оно там, в сексуальном рабстве?
Ну, адмирал Вейнер, он такой… адмирал Вейнер. Ходили слухи, что всех принимаемых на работу капитанов он для начала спаивал до состояния невменяемости, после допрашивал, а потом вечно намекал на имеющийся вследствие такого допроса компромат… Но, в общем и целом, я понятия не имею, по какой причине личный состав преданно любил своего адмирала… лично мне уже очень хотелось бы избавиться от его общества.
— З-з-замечательно, — мрачно ответила я.
И все-таки пристегнулась.
— Да? — отозвался он с живейшим интересом. — А по вам вообще не скажешь, что у вас секс был в прошедшую пару лет.
Нет, я решительно не понимаю, за что его любят его подчиненные! Просто отказываюсь понимать!
Однако, не обращая на меня более ни малейшего внимания, адмирал вышел на связь с Гаэрой и подключившемуся Исинхаю сообщил:
— Картнер у меня. Поведение адекватное. Следов насилия нет. Но ты удивишься, благодарности за спасение тоже нет.
И он развернул экран ко мне, поместив меня же под не слишком добрый взгляд пусть даже и не моего прямого, но все же руководства. Исинхай был явно мной не доволен. Более чем недоволен и взирал на меня с явным неодобрением. А смотреть так, что начинаешь ощущать себя последней сволочью, нынешний глава разведуправления Гаэры умел.
— Полковник Барбара Тейн до хрипа и истерики уверяла меня в том, что код смерти ввела не ты, — наконец произнес он.
Я опустила взгляд.
Лед, на который мне предстояло ступить, был очень хрупким. Хрупким до невозможности, потому что, скажи я сейчас правду, никто не выслушает моих дальнейших слов. Скажи неправду — меня обвинят в измене Гаэре, и тогда… и тогда тоже ничего хорошего не произойдет.
Но самой главной проблемой было то, что единственным, что интересовало меня сейчас, было — а жив ли Саттард? Что с ним? Как сильно пострадал?
В ушах до сих пор звучали его тихие слова: «Проблема в том, что я влюбился в тебя», и, боюсь, та проблема была и у меня. Я влюбилась. Даже не знаю когда, но сейчас вдруг поняла, что переживаю за него гораздо больше, чем за себя, а это могло стать не просто большой проблемой… огромной. Если руководство засечет у меня наличие чувств к Арнару, меня просто никто не будет слушать.
Поэтому вместо ответа я задала вопрос:
— У вас есть снимки Рейтана трехсотлетней давности?
Вопрос был основан на том, что примерно триста лет назад у нас запустили технику отслеживания и фиксации уровня развития наиболее развитых планет. И я очень надеялась, что снимки Рейтана в базе тоже есть.
Но Исинхай повел себя крайне резко, сказав:
— Я требую ответа на поставленный вопрос.
Он имел право требовать в имеющихся условиях. А вот я не имела такого права, и все же…
— Это очень важно. — И добавила: — Для меня.
Исинхай не отреагировал. Но, к моему искреннему удивлению, адмирал Вейнер вдруг потянулся к панели, открыл дополнительный экран и вывел снимок планеты, от которой мы сейчас стремительно удалялись.
И, игнорируя Исинхая, он начал:
— Пятьсот лет. Триста. Сто. Пятьдесят.
По мере проговаривания он менял изображения, наглядно демонстрирующие, что мое предположение оказалось верным — на Рейтане правил не герхарнагерц, на Рейтане вот уже более ста лет правили Ка-э, огромные деревья, которые появились в промежутке от трехсот до ста лет, и разница между изображениями была жуткая. За период в сто пятьдесят лет огромные деревья Ка-э полностью покрыли ранее по большей части степную планету. Они действительно проросли всюду, даже в горах. Более того — деревья меняли атмосферу планеты, подстраивая ее под себя… и ее, и людей.
— Картнер, и что вы пытаетесь сказать мне этим? — мрачно вопросил Исинхай.
Вдох-выдох, и я постаралась говорить максимально спокойно:
— То, что стало очевидно мне после некоторого времени, проведенного на данной планете. На Рейтане нет централизованной власти, сосредоточенной в руках людей. Три правителя — герхарнагерц, в ведении которого находится условно религия, сахир Свет — внешняя политика, сахир Тень — внутренняя. Все трое не взаимодействуют, подчинение герхарнагерцу исключительно условное, в рамках «сохранения традиций», но не более. И при этом в обязательном порядке, дважды в год, ритуальное поедание плодов священного дерева Ка-э, и отказ от него — это преступление, влекущее за собой смертную казнь. Таким образом, можно сделать наиболее логичный вывод — правит на Рейтане сейчас именно Ка-э, и изображения, на которых видно распространение лесного массива, еще одно тому подтверждение.
Исинхай… промолчал.
А вот адмирал Вейнер с живейшим интересом поинтересовался:
