На лице Джоанны Уэйд, занявшей место по другую сторону стола-подделки, было написано искреннее изумление.
– Вот мы и опять встретились, мисс Уэйд, – произнесла Стоун, глядя женщине прямо в глаза и вспоминая, как та настаивала на титуле «мисс» во время их предыдущей встречи.
– А я знала, что это случится, инспектор, – сказала та, усаживаясь и скрещивая свои длинные ноги.
– И вновь нас объединяет смерть, – заметила Ким. – А вы как здесь оказались?
В первый раз детектив встретила Джоанну Уэйд пару лет назад, когда расследовала убийство директрисы школы Терезы Уайетт, женщины, связанной с появлением человеческих костей на участке заброшенного детского дома
[15]. Тогда они допросили всех коллег женщины, и от всех услышали одну и ту же версию о «праведнице», и только Уэйд решилась рассказать им правду, при этом отчаянно флиртуя с Ким.
Стоун заметила, что с того времени Джоанна почти не изменилась. Длинные светлые волосы были убраны в «конский хвост» на затылке, открывая сильный, прямой подбородок и проницательные голубые глаза. Простые темные брюки изысканного кроя подчеркивали ее длинные ноги, а под воротником гладкой белой блузки виднелся медальон со святым Христофором
[16].
– Расскажу, если поставите выпивку, – улыбнулась Джоанна.
– Вы учили Сэди Винтерс? – продолжила детектив, не обращая внимания на этот ответ.
Неожиданно вся радость в глазах ее старой знакомой сменилась печалью.
– Именно так, инспектор, – ответила она.
– И как долго?
– С того самого момента, как я перешла сюда в сентябре прошлого года.
– То есть чуть больше шести месяцев?
– Для этого места шесть месяцев – долгий срок, – заметила Уэйд.
Такой ответ удивил Ким. И не столько слова, сколько тон, каким они были произнесены. Его попытались скрыть за быстрой улыбкой, одной из тех, которые используют, когда хотят убедить собеседника в том, что пошутили, но от Стоун не укрылось сожаление, которое слышалось в этом ответе. Ей было действительно интересно, откуда у Джоанны Уэйд подобный настрой, но детектив решила, что никогда об этом не узнает.
– Не похоже на вашу прошлую школу? – поинтересовалась инспектор. Если она правильно помнила, то Джоанна иногда применяла нетрадиционные методы обучения, не находившие понимания у ее руководителя, хотя и позволявшие ей пользоваться вниманием своих учеников.
Уэйд просто кивнула, и Ким поняла, что больше на эту тему ей ничего не скажут.
– И какой же она была, эта Сэди? – задала Стоун новый вопрос и тут же добавила: – Только не говорите мне, что она была проблемным ребенком.
– Да я и не собиралась, – покачала головой Джоанна. – Я охарактеризовала бы ее как интроспективную, рефлексирующую девочку, которая была гораздо талантливее, чем сама о себе думала.
– В чем же?
– В поэзии, – ответила Уэйд. – Она рассматривала свои творения как бессмысленный набор слов. Они действительно были чересчур эмоциональны и иногда писались только для себя, любимой, но ведь ей было всего тринадцать. Мне кажется, в таком возрасте мы все уделяли своим эмоциям слишком много внимания. В ее стихах было много о том, что ее волновало.
Ким увидела, как Брайант сделал запись в своем блокноте. «Наверное, напоминание спросить у Доусона, не нашел ли он стихи в вещах Сэди», – подумала она.
– О чем же именно? – уточнила инспектор, пытаясь лучше понять несчастную Винтерс.
– О ее месте в этом мире, о страхах, часто об одиночестве, о других вещах…
Ким подождала, пока собеседница встретилась с ней взглядом.
– О других вещах?
Учительница явно что-то недоговаривала.
– Я уже сказала, инспектор, что ей было всего тринадцать, – повторила она.
На лице Уэйд вновь воцарилось каменное выражение, и Стоун поняла, что больше она об этом говорить не будет. У нее создалось впечатление, что упрямство этой женщины ничуть не уступает ее собственному.
– А на уроках у вас с ней были проблемы? – сменила тему Ким.
– У меня – никогда. – Джоанна покачала головой.
– Вы хотите сказать, что у других они были, – настаивала детектив.
– Сэди любила английский язык и никогда не причиняла мне хлопот. – Учительница выразительно развела руками.
Ким как раз открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, когда в холл вошел директор Торп. В дверях он замер на месте. Молодая пара, шедшая вслед за ним, оживленно беседуя, чуть не врезалась в него.
Женщина инстинктивно прикрыла правой рукой свой торчащий живот.
Эти ребята явно ничего не откладывали на потом.
Директор стал метать громы и молнии, забыв, что по пятам за ним идут перспективные покупатели.
– Не соблаговолите ли вы объяснить… – начал он.
– Прошу прощения за то, что мы переселились, – начала Ким приятным голосом. – Кабинет, выделенный нам для проведения допросов и получения официальных заявлений, оказался не очень удобным. – Она хотела, чтобы молодая пара не испытывала никаких иллюзий по поводу их с Брайантом реальной принадлежности.
Молодые люди, нахмурившись, посмотрели на главу школы, чье лицо пылало от гнева. Женщина продолжала прикрывать рукой живот.
– Мы найдем вам альтернативное помещение, инспектор, – произнес Торп; ноздри его дрожали.
По взгляду, который он бросил на них, проходя мимо вместе с молодой парой, Ким поняла, что их переселят при первой же возможности.
Джоанна Уэйд печально улыбнулась ей:
– А что, инспектор Ким Стоун всегда получает то, что хочет?
– В большинстве случаев, – ответил за шефа Брайант.
– Итак, мисс Уэйд, что еще вы можете рассказать нам о случившемся с Сэди? – вернулась к главному инспектор.
– Не так много, – призналась преподавательница. – Меня там не было.
– А как вы узнали о происшествии?
– Я была в классе и готовилась к уроку, когда услышала какой-то шум в коридоре. Я услышала ее имя и слово «крыша». Было не так уж сложно сложить два и два…
– А где находится ваш класс? – спросила детектив, пытаясь понять, как далеко от места происшествия находилась Уэйд.
– Окна класса расположены по фасаду здания и выходят на второй ряд вязов.
– Это слева от металлической решетки, окружающей нарциссы? – уточнила Ким.
Джоанна задумалась, а потом утвердительно кивнула.
