– А какие у вас в школе были учителя? – спросил подросток.
«Уж точно не такие, как Хейверс», – чуть не вырвалось у Кевина.
– Некоторые – вполне себе, а некоторые – полное дерьмо, – сказал он вслух.
– А они тоже над вами смеялись?
Это был удар прямо в солнечное сплетение.
– Нарочно – никогда, – честно признался сержант. – Но некоторые иногда оставляли меня «за бортом», уверенные, что какие-то вещи мне не по силам из-за моего веса. Это было немного обидно.
– Я бы хотел, чтобы Хейверс оставил меня «за бортом», – заметил Джеффри.
Самому Доусону учитель физкультуры тоже сразу не понравился, но он понимал, что Филипу Хейверсу надо делать свое дело.
– Ему приходится вовлекать тебя в свои уроки, приятель. – К своему удивлению, Кевин понял, что защищает физрука.
– Я не про уроки. – Ученик покачал головой. – Это-то я понимаю. Но он назначил меня звонарем на субботний вечер.
– Звонарем? – переспросил Доусон.
– Гала-концерт теперь объединен с поминальной молитвой. Сигнал к началу шоу – три удара колокола.
– И Хейверс назначил на это тебя? – не поверил Кевин. Это больше походило на почетную обязанность, а он не думал, что физрук настолько любит Джеффри.
– Ну да. Сказал, что сто пятьдесят ступенек избавят меня от нескольких унций жира.
Полицейский сжал кулаки. Мог бы и сам догадаться.
Ему очень хотелось сказать парнишке, что этот урод – полный придурок, и не стоит тратить на него время, однако сержант помнил, что это он после завершения расследования исчезнет из школы и никогда больше не увидит Хейверса. А вот Пиготт останется.
– Знаете, а я не плачу, – негромко сказал мальчик. – То есть больше не плачу.
Кевин почувствовал, как внутри его что-то сломалось. Он ничего не смог сказать.
– Раньше плакал, а теперь мне уже двенадцать. Почти совсем взрослый, – добавил школьник.
– Послушай, – Доусон откашлялся, – не стоит торопиться взрослеть и не стоит стыдиться слез.
– Ну и что, они прекратили? – Джеффри посмотрел на него снизу вверх. – Я имею в виду хулиганов. Они прекратили над вами издеваться, когда вы похудели?
– Или прекратили, или я просто прекратил обращать на них внимание. – Сержант пожал плечами. – Это было уже не важно, потому что я жил в мире с самим собой. Я знал, что мне кое-что удается, так что остальное больше не имело значения.
Доусон увидел неподдельную заинтересованность подростка.
– Послушай, я хожу в качалку в Брирли-Хилл. У них там есть даже старый бассейн. Я буду там в воскресенье около десяти. В это время зал открыт для новичков. Приходи – посмотришь, вдруг понравится…
– Я получил карту, – тихо сказал Пиготт, не отрывая глаз от тетрадки.
– Карту? – не понял Кевин.
– Туза пик, – пояснил Джеффри. – Смерть Шона освободила место. И они хотят, чтобы его занял я.
– А ты хочешь? – поинтересовался сержант.
Для ребенка, которому доставалось от большинства учеников и даже от некоторых учителей, стать частью элитной группы должно было быть очень заманчиво. Членство в Пиках защитит парня от издевательств и насмешек. И его жизнь в Хиткресте станет значительно легче. Это чем-то напоминало историю самого Кевина. Ведь он вступил в ту банду в надежде, что это облегчит ему жизнь.
– И почему же предложили именно тебе? – поинтересовался он.
– Из-за моей мамы, – ответил Джеффри тусклым голосом. – Она на этой неделе выиграла в суде важное дело. Ее показывали по телевизору.
По голосу было слышно, что подросток гордится своей матерью.
– Вот поэтому они и пригласили меня, – добавил он. – Но ко мне это предложение не имеет никакого отношения. Все это из-за Ма.
Доусон постарался представить себя на месте мальчика. Совсем один, вдали от дома, подвергающийся издевательствам и насмешкам…
– Может быть, это не так уж плохо, – предположил сержант.
– Я отказался, – сказал подросток.
В зале раздался звонок.
– Это еще почему? – спросил Доусон, чувствуя, что он уважает мальчика все сильнее.
– Это не то общество, в которое я хотел бы вступить, – сказал Джеффри, собирая учебники. – В любом случае мне пора…
– Нет проблем, – ответил Кевин, наблюдая за его легкой походкой.
Мысленно он аплодировал силе характера подростка, который решил не искать простого пути.
И надеялся, что мальчику не придется пожалеть о своем решении.
Глава 79
Брайант включил поворотник возле первого полицейского кордона на дороге, ведущей к железнодорожной станции в Лэе.
Двое полицейских, посмотрев на них со Стоун, знаками показали, что проезд запрещен, – и за ними сразу же выстроилась очередь из машин. Ким через окно показала патрульным свое удостоверение, и те бросились освобождать дорогу от оранжевых конусов. Когда Ким с Брайантом проехали, женщина-полицейский подняла руку, как бы извиняясь, не обращая при этом никакого внимания на сигналы раздраженных водителей, пытавшихся проехать вслед за ее коллегами.
Брайант припарковался перед вторым кордоном возле входа в старое здание станции.
Три офицера полиции допрашивали бледных от пережитого свидетелей, которые или сидели на стене, или стояли, прислонившись к ней. Проходя мимо, инспектор услышала, как молодой человек лет двадцати в очках упомянул о «телефоне».
В зале ожидания она заметила машиниста поезда, пьющего воду из стакана. Рядом с ним стоял представитель железной дороги, рука которого лежала у машиниста на плече. Тот делал вид, что слушает, что ему говорят, и время от времени кивал, тупо глядя в противоположную стену. В голове у него сейчас бесконечно повторялась одна и та же сцена, и она останется с ним до конца его дней.
Стоун не стала останавливаться. Ей нечего было сказать несчастному.
Состав стоял вдоль платформы. Машинист, приближаясь к станции, сбросил скорость. Монти Джонсон стоял в наиболее отдаленной от станционного здания точке с таким расчетом, чтобы поезд на подходе к станции неминуемо снес бы его.
С момента происшествия поезд не трогали – и не тронут до тех пор, пока эксперты не дадут своего разрешения.
Инспектор направилась к концу платформы.
– Что тут у нас, Китс? – спросила она.
На путях вместе с патологоанатомом находились двое экспертов, и Ким почувствовала облегчение, оттого что ей не было видно тела.
Патологоанатом забрался на платформу.
– А какое отношение вы имеете к этому парню? – спросил он, снимая резиновые перчатки. – Самоубийство чистой воды, судя по показаниям одиннадцати свидетелей, и я полагаю, что вон та камера это подтвердит. Так что каков ваш интерес?
