Познакомил я Надю с моими летунами. Наши ребята откровенно пялили глаза, не скрывали того, что скрыть невозможно и все галдели «горько, горько». К месту и не к месту. А немецкие летчики к Наде относились даже чрезмерно уважительно. Величали ее фрау Запрудный и при каждом случае дарили цветочки разные. Все это буржуазное внимание мне не очень нравилось, но эмоций не проявлял. Все же — одна мы стая. Летуны.
Так вот, на мотоцикле махнули мы в деревню, что под Липецком.
Не, не зря я так с ходу усыновил этого мальчика. Вы бы видели, как он ко мне бросился. И не отпускал меня. Конечно, мотоцикл. Конечно, мой шлем и летные очки. Игрушки были проигнорированы, а вот ящичек с инструментом для моделей пришелся совершенно вовремя. После вручения ящичка мы Германа не видели и не слышали. Вернее, слышали только сопение. Но кто сопит, то ли Герка, то ли Тузик, который внимательно наблюдал за действиями мальчика.
Вот какая у меня стала счастливая жизнь. В 1928 году!
А тут еще недалеко от нашего «Вифупаста» нарисовался домик почти бесхозный. Ибо пожилая владелица переехала, в силу ветхости организма, к дочери, а домик просто бросила. Я его и подобрал. В смысле, купил. И не дорого. Не даром все-таки я Файтл.
Кстати, Надежда меня спросила, какое у меня было прозвище в детстве. И услышав — цапля — долго смеялась. Еще бы — теперь у нас цапля в камышах, а журавель — в небе. Верно, читатель, зовется все это счастьем.
Кстати, Батя мне намекнул, что если у офицера есть жилье, то командование стремится оставить его при этом жилье. А то, что Липецкий аэрокомплекс не прекратит свою деятельность, и ежу было ясно.
Вот так, можно сказать, стал я оседлый военнослужащий.
Но одно меня в нашей прекрасной любовной жизни с Надей меня удивляло. Я не мог рассказать, какая она, моя возлюбленная. И теперь, уже сколько десятилетий прошло, не могу вспомнить. Кроме смеха, запаха невыразимой свежести и ее задыхающегося голоса по ночам. Вот ведь как.
А в 1930-е годы жизнь начала преподносить сюрприз за сюрпризом.
Глава VIII
Италия
Хорошего не бывает много. Мы все это почувствовали, когда руководство нашего «секретного» 4-го авиаотряда 38-й авиаэскадрильи ВВС (о котором знал, конечно, весь Липецк и прилежащие города, деревни и поселки) объявило, что к 1933 году школа будет закрыта и все немецкие специалисты, естественно, будут отправлены в «ихний» родной «фатерлянд».
Эту новость все мы, летчики специальной подготовки, приняли с огорчением. Да и все население городка — однозначно. Мы, летчики, лишались ежедневных тренировочных полетов, в том числе и в ночное время. Не думая о горючке. Не будет у нас совместных с немцами воздушных боев. Прощай, новейшие авиационные пушки Круппа. А оптика. Каждый из нас уже приобрел по биноклю Цейса. Конечно, в обмен на наши часы и Московскую.
Наземный персонал терял технику освоения новых двигателей, методику обслуживания машин. А радиоаппаратура. Мы еще долго различного рода знаками показывали звену, что нужно делать.
Теперь даже не интересно стало проводить пикирующее бомбометание. С кем соревноваться то? Да и машины немцы, верно, заберут. Далее, сразу становятся неутешными наши милые подавальщицы, поварихи, медсестрички и прочий обслуживающий женский персонал.
Но! Остались уже навсегда дома и квартиры немецкого персонала, прекрасные ангары, ремонтные мастерские. Арсеналы.
Немцы увозили своих погибших. С 1930 года почти каждый год у нас начали происходить ЧП. В 1930 году — столкнулись две машины — Фоккера — один стрелок погиб. В 1931 году не успел выпрыгнуть с самолета, который потерял обшивку крыла, обер-лейтенант Платц. В 1932 году — трое погибших. В 1933 — один.
Школа закрылась. Безусловно, польза для нас была колоссальная. За 1925–29 годы обучение прошли более 140 наших летчиков, в основном — истребителей, и свыше 40 авиамехаников. Теперь они стали на вес золота. Блестящие мастера.
На базе нашей секретной в 1934 году была создана Высшая летнотактическая школа ВВС. Ряд наших летунов оставили инструкторами. В том числе и меня. Надя была счастлива. Герман пойдет в школу. А пока Герка все свободное время проводил на аэродроме. Пыхтел, но таскал за мастерами тяжелые инструменты и уже прекрасно разбирался в типах самолетов.
У меня же день был так загружен работой, что я забыл — немцы перед отъездом просили меня прийти на прощальный скромный ужин по случаю отбытия.
Собралось все наше руководство — Батя, замполит, начштаба, особист (как же без него). Пили немного. Женщин не было. Вспоминали. Неожиданно майор Штар, начальник штаба, произнес прочувствованные слова. И пожелал: чтобы нам никогда не встречаться в небе в боевых условиях. Мы поддержали. Ведь мы — «…мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути».
Уже расстались, завтра с утра немцы улетали. Меня неожиданно на прощание обнял механик Блах и прошептал:
— Не верь Адольфу.
На мои пьяные вопросы — что, как, почему, да и кто это, Адольф — ответил коротки:
— Не верь.
Вот так мы и расстались с нашими немецкими коллегами. Еще просили любить и беречь Надю. Это я и без них знаю. Наде они передали коробку конфет. Шоколад в ликере. Надя просила, чтобы я отвез эту коробку моим в местечко. Что я и сделал. Вот было восхищение. И я чувствовал — меня любят. Все мои. И мы снова вместе. Хоть ненадолго — вместе.
А по возвращении меня срочно вызвали к Бате.
Батя, как всегда, не стал ходить вокруг да около.
— Вот какое дело, Запрудный. Да не тянись. Сядь.
Поступило распоряжение штаба ВВС о командировании в Москву опытного штурмана и летнаба в одном лице. Освоившего ТБ-3. Лучше тебя нам не найти. Скажу по секрету — речь, вероятно, идет о подготовке перелета нашей новой техники. Впрочем, узнаешь все уже в Москве.
Явиться нужно к председателю Осовиахима Рудольфу Эйдеману. Он возглавляет авиагруппу по перелету. Когда, куда и зачем — он и расскажет.
Я явился. Эйдеман — крупный мужчина — непрерывно курил и все время с кем-то говорил по телефону. Время на меня, однако, нашлось.
— Садитесь, полковник, — произнес он недовольно. Как будто это я отнимаю у него драгоценное время. Коротко посвятил меня в суть дела.
— Правительством принято решение, — важно он начал, — организовать визит советской делегации ВВС РККА в Италию. Он состоится как ответный на посещение Одессы итальянскими гидросамолетами, о чем вы, полковник, вероятно, знаете. (Ничего подобного, сидя в своем Липецке, я не знал). Вот, прочтите выписку из протокола заседания Политбюро от 20 августа 1933 года. — И выписку мне протягивает. Я ее прочел. Времена были еще не очень «лихие», но ознакомление с секретным документом потребовало от меня расписки в первом отделе Осовиахима и в спецотделе. Почему я расписался за прочтение документа в двух отделах — не пойму до сих пор. Привожу, кстати, этот протокол, который я при ознакомлении удосужился-таки переписать.
