Густав Иванович, который, с помощью Гюльнары меня и вытащил, мне объяснил. Сейчас, а это год 1950–1951, еще действует договор «Майский — Сикорский», поэтому подавай бумаги в исполком и уматывай в «землю отцов». В любую секунду «окно» может закрыться.
Я бумаги подготовил и отдал. И в открытое пока «окно» «выпрыгнул».
Вот и живу поэтому в Хайфе, на исторической, оказывается, Родине. Значит, Россия была доисторической.
Глава VI
Метаморфозы
Не ищи, дорогой читатель, логики в том, что поведал нам сапожник Арон. Ибо не было порядка в государстве советском. А есть ли это в государстве российском?
Конечно, нет. Потому что во всех сферах и направлениях происходит броуновское движение «материи». Или — игра без правил.
Никто не может предугадать и планировать, как и каким образом он будет жить завтра. В общем, «храните деньги в сберегательной кассе».
А ежели не храните — то… тем лучше для вас. И ваших денег.
Короче говоря, из Центра пришло предписание провести Пленум обкома с повесткой: итоги борьбы с космополитизмом и преклонением перед Западом.
Первый не особенно обеспокоился. Материал был. Еще НКВД подбросил о антисоветской работе еврейского поляка и переходе через границу (пять лет).
И материалы по низкопоклонству имеются. Все эти буги-вуги, ботинки на толстой подошве и наименование советских девушек, в основном комсомолок, «чувихами». Показана борьба обкома, в частности, идеологического отдела, с этими, начинающими набирать обороты, явлениями.
Доклад Первый читал ладно, плавно и только иногда запинался.
Народ же сидел чинно, дисциплинированно. Давно уже приучен к докладам и пленумам. Только давняя и верная секретарша Первого, Анжела Яковлевна, работающая с ним уже лет не менее двадцати, замечала. Лицо у первого то становилось белым, то вдруг враз краснело. И голос все время менялся.
Анжела тревожно смотрела на окружающих. На президиум.
Но все сидели как истуканы, внимательно смотря на Первого пустыми глазами. И не удивительно, многие привыкли спать вот так во время торжественных церемоний.
Первый доклад заканчивал.
— Итак, товарищи, подвожу итог. Благодаря прозорливой мудрости гениального товарища Сталина вскрыт чуть не поразивший здоровье советского общества гнойник — космополитизм и сионизм. Но — мы выдержали, провели борьбу с этим уродливым явлением и под руководством и водительством, — он запнулся, взял стакан с водой и тут же его разлил, посмотрел в зал и вдруг хрипло произнес, — а евреи — отличные специалисты, лучше даже немцев. Мы с ними фронту меди… — и медленно сполз на пол.
Пленум минуту — две не двигался. И неизвестно, что было бы дальше, если бы не истошный вопль Анжелы Яковлевны:
— Миша, Миша!!! Скорую, врача!
Все оживились. И скорая была. И врач, да не один.
Но поздно. Михаил Васильевич Мясников, вероятно, продолжал свой доклад уже в ином месте.
* * *
Две удивительные особенности этого Пленума, так печально закончившегося. Первое — окончательная фраза доклада. Ну, про этих. Которых… Которые…
И второе — никто из 152 участников Пленума не мог вспомнить, что же он хотел сказать про этих… Никто!
