Показавшийся дом придал туристам сил. Темная громада на заснеженной поляне подействовала, как удар хлыста на выбившуюся из сил лошадь.
Бревна, черепица, камень, высоченные сосны вокруг: к ним, раздвигая ранние сумерки, плыла почтовая открытка из Канады. Иллюзия была полной, хотя двигались, конечно, они сами. Жильбер Бельтран вспомнил «Белый клык» и «Зов предков» Джека Лондона, другие любимые с детства книги о приключениях, бескрайних просторах и свободе. В десять лет он верил, что жизнь и есть приключение и свобода. А потом узнал, что рамки возможностей очень узкие, что, выбрав направление, почти невозможно его изменить и что все далеко не так увлекательно, как могло показаться в самом начале. Ему исполнилось пятьдесят, и он расстался с подружкой, которая была вдвое моложе (вернее будет сказать – она с ним рассталась). Молодая женщина так много тратила, что почти разорила его вместе с тремя бывшими женами, а уходя, назвала болваном. Сейчас он почти выдохся, мышцы закислились, легкие горели от нехватки кислорода. Жильбер дышал, дышал, дышал, как выброшенная на песок рыба.
Он отдыхал на курорте в Сен-Мартен-де-Комменже, как и все участники похода. Приехал лечить депрессию и нарушения сна, но пока даже не начал набирать оптимальную физическую форму. В книгах и мультфильмах его детства все герои – животные и люди – были храбрыми, прямыми и честными. Сегодняшние – из сериалов и художественных фильмов – отличались мягкотелостью и лживостью, манипулировали окружающими и цинично относились к жизни. «Фантастические» ценности – прямота, физическое мужество, моральное изящество – больше не котировались.
От печальных размышлений Жильбера отвлек возглас шедшей за ним женщины:
– Сейчас сдохну…
Он обернулся. Блондинка. Высокая, стройная, на вид очень здоровая и не кривляка. Лет тридцать пять. Было бы приятно с ней покувыркаться. А почему нет? В конце концов, он такой же мужчина, как все. Нужно попробовать сегодня вечером. Ну, если условия позволят…
Он правильно определил, что внутри приют больше, чем казался снаружи. С одной стороны крыша спускалась почти до земли, где с осени скопилось сантиметров восемьдесят снега. С другой касалась высокой скалистой стены, верх которой скрывали мохнатые сосны. Между ними бархатным занавесом растекалась тень, похожая на жидкие чернила. Ночь стремительно падала на землю, и темная масса дома, выделявшаяся на фоне серо-голубого пространства, казалась не более гостеприимной, чем лес вокруг.
Внезапно Жильбер почувствовал себя маленьким мальчиком, забравшимся в постель с томиком Джека Лондона. Может, хватит жалеть себя, старина? Умиляешься, разнюнился… Да ты и вправду болван!
Проводник, блондин лет двадцати пяти, отпер дверь и повернул выключатель. На снег, затоптанный их ногами, легло желтое пятно. Перед домом и вокруг него сходились, расходились и переплетались следы лыж и снегоступов. Кто-то приходил до них. Наверняка для того, чтобы запустить генератор. Проверить, есть ли электричество, несмотря на пухлый слой снега на солнечных батареях. А может, нужно было кое-что подремонтировать по мелочи перед открытием зимнего сезона, когда дом не охраняется, как летом, пересчитать матрасы, одеяла, посуду, дрова и проверить рацию.
Но следы точно свежие…
Жильбер огляделся вокруг. Остановил взгляд на странном типе со следами ожогов вокруг рта и на левой щеке. Тот не снимал с головы капюшон, смотрел диковато. В термах кто-то говорил, что ожоги – след от удара током высокого напряжения; мужика сначала лечили в ожоговом отделении, а потом – в специальном центре реадаптации. При обычных обстоятельствах Жильбер наверняка посочувствовал бы человеку с наполовину изуродованным лицом, но от этого типа кровь стыла в жилах – как на морозе в зимнюю ночь. Может, дело в безумном, злобном взгляде?
Бельтран заметил, что турист в капюшоне исподтишка наблюдает за ним, и внутренне поежился. Он вошел в дом первым – ему было не по себе в ночном лесу.
* * *
Эмманюэль Вангю улыбнулась молодому проводнику, достала из кармана куртки пачку сигарет и закурила. Боже, как хорошо! Она два часа ждала возможности немножко подпортить чистоту окружающей природы… будь она неладна. Маню
[63] опьянела от кислорода, которым надышалась по пути на гору.
Внезапно тишину разорвал заунывный крик, высокий и хриплый, как звук бензопилы.
– Что это было?
Проводник Матье посмотрел на деревья и пожал плечами.
– Понятия не имею. Я в птицах не разбираюсь.
– Кричала птица?
– А кто же еще? – Он протянул руку в перчатке к ее пачке. – Угостите?
– Вот уж не думала, что спортсмены курят! Бери, конечно…
Не слишком ли явно она перешла с красавчиком на «ты»? Ну и ладно, плевать.
– Это не единственный мой недостаток, – ответил блондин, глядя ей в глаза.
Она не отвела взгляд. Что это – приглашение? Или невинная игра?
Будь это ее муж, она не усомнилась бы ни на миг. В его мысленном «Скрэббле»
[64] слово «невинность» не приносило очка – в отличие от «адюльтера, обмана, траханья, порнографии». Предательство. Понятие, имеющее двойной смысл. Когда ваша лучшая подруга спит с вашим мужем, кого следует простить? Скотину спутника жизни? Свинью подружку? Она сделала такую глубокую затяжку, что закружилась голова.
– Ваш муж не любит лыжные прогулки?
Эмманюэль вздрогнула – он стоял сзади и произнес эти слова ей на ухо.
– Не особенно.
– А вам понравилось?
Она снова вздрогнула – на этот раз… из-за голоса. Это не проводник. Кто-то другой… Голос поскрипывал и свистел, как… Боже, это Палёный! Мужик со странным взглядом и шрамами на лице. Они были одни на улице. Блондинчик исчез. Холодный влажный воздух не мог остудить горевшие шею, щеки и промежность. От выброса адреналина мутило. Сердце толчками гнало кровь по венам, чужак дышал ей в затылок.
– Почему не приехал твой муж?
Она удивилась – придурок задал недопустимо наглый вопрос. Наступил ее черед пожимать плечами.
– Он любит удобства и уют. Ночевать в спальном мешке, в общей комнате, под храп незнакомых людей… это не для него. Да и на лыжах он ходит хреново. Предпочитает скоростной спуск. (И пощечины, подумала она.)
– Чем он занимается, пока ты тут прохлаждаешься?
Она разозлилась. Это уж слишком! (Он спит с моей лучшей подругой…) Эмманюэль еще на лыжне заметила, как урод пялился на ее сиськи и задницу. Жаль, что человек пострадал, но это не прибавляет ему обаяния.
