– Ты права… как всегда.
* * *
– Выходят, – сообщила Кирстен.
Сервас подошел к окну.
– Ты только посмотри, как они закутали Гюстава. Мальчик плохо выглядит, даже отсюда заметно.
Она протянула Мартену бинокль.
– Он сегодня не был в школе…
Сервас беспокоился все сильнее. Лабарт вернулся из аптеки три часа назад (конечно, если он ездил именно туда). Гюставу стало хуже, это очевидно. Сыщик отдал бы все на свете, лишь бы узнать, чем болен мальчик. Он предпочитал ясность – она способна если не победить страх, то хотя бы держать его в узде.
Майор смотрел, как жена Лабарта усаживает Гюстава на заднее сиденье. Она укрыла ему ноги пледом, погладила по волосам. Ролан покосился на отель и сел за руль.
– Как поступим? – спросила Кирстен.
Сервас принял решение мгновенно.
– Пусть едут. Они уже настороже, а на этих дорогах сразу нас заметят. В любом случае ты не в форме, так что будем ждать.
– Уверен?
– Да.
Ответ прозвучал убежденно, но хотелось Мартену одного – бросить все, прыгнуть за руль и следовать за Лабартами. Неизвестность убьет его. Куда они везут Гюстава? Плевать на супругов-извращенцев, даже на Юлиана Гиртмана плевать. Гюстав – вот кто для него важен. Почему я так тревожусь, если он не мой сын?
* * *
Аврора сидела сзади, обнимая Гюстава. Она оделась в первые попавшиеся брюки и свитер и в машине почти сразу замерзла. Завернутый в плед мальчик тоже не переставал дрожать.
– Решил нас заморозить? – рявкнула она в спину мужу.
Роман молча поставил обогрев на максимум, не сводя глаз с коварной дороги.
Миновав виражи, он выехал на широкое заснеженное шоссе, свернул к Сен-Мартену и ускорился.
– Меня сейчас вырвет, – сказал мальчик.
* * *
Доктор Франк Вассар отдыхал в ординаторской, когда за ним пришла дежурная медсестра.
– Привезли мальчика с неукротимой рвотой.
Врач устало потянулся, сел, сложил руки на груди и посмотрел на женщину. Молодой интерн, он дежурил в отделении «Скорой помощи»; годы и усталость еще не взяли верх над желанием сражаться с двумя непобедимыми врагами – болезнью и смертью. Очень часто к ним добавлялись невежество и недоверчивость пациентов.
Доктор почесал хипстерскую бородку и спросил:
– Возраст?
– Пять лет. Есть легкие симптомы болезни Боткина. Возможно, печеночная недостаточность.
«Проще говоря – желтуха… Если кожа и белки глаз желтые из-за билирубина в крови», – подумал интерн.
– Родители здесь?
– Да.
– Температура?
– Тридцать восемь и пять.
– Иду.
Доктор повернулся к кофемашине. Он надеялся отдохнуть подольше – больница в Сен-Мартене маленькая, отделение «Скорой помощи» редко сталкивается с бедламом больших клиник.
Две минуты спустя Вассар оказался в коридоре, где царила рутинная организованная суета.
Ребенок сидел на носилках; рядом стояла пара, сразу показавшаяся врачу странной, неприятной и какой-то нелепой: женщина была сантиметров на десять выше мужчины.
– Вы – родители?
– Нет, друзья, – ответил тип с бородкой. – Отец скоро будет.
– Очень хорошо. Что с ребенком? – Вассар подошел к белокурому мальчику с лихорадочно блестевшими глазами.
* * *
– Дадим активированный уголь и противорвотное, – сказал врач. – Я не люблю промывание желудка, да и делают их теперь лишь в случае тяжелого несварения или сильного отравления, а в данном случае речь идет о седативе (доктор и не подумал скрывать свое решительное неодобрение). Оставим ребенка у нас до утра и понаблюдаем. Меня волнует его печень – с непроходимостью протоков шутки плохи. Кто его лечит?
Ответила блондинка с мрачным взглядом:
– Ему сделали реконструкцию по методу Касаи. Его наблюдает доктор Барро.
Интерн кивнул. Барро – компетентный врач, портоэнтеростомия по Касаи – хирургическая пластика с заменой дефектного протока новой системой, сделанной из куска тонкой кишки. Успешными бывают лишь три операции из десяти, но даже в этом случае цирроз медленно прогрессирует. «Жуткая дрянь эта чертова атрезия», – думал врач, глядя на ребенка.
– Судя по всему, нужного результата процедура не дала, – сказал он. – Возможно, следует подумать о трансплантации… Не знаете, каково мнение доктора?
Мужчина и женщина смотрели на него так, словно он вдруг ни с того ни с сего начал изъясняться по-китайски. Странная пара.
– В следующий раз и думать не смейте о седативных препаратах, даже если он будет очень беспокоен.
Вассару хотелось встряхнуть этих людей. Наконец блондинка кивнула. Глядя на ее высокую стройную фигуру в кожаных брюках и обтягивающем свитере, интерн пытался решить чисто умозрительную проблему: «Что сейчас во мне превалирует – физическое влечение или отвращение?» Впервые он испытывал столь двойственное чувство…
* * *
Он наблюдал за входом в больницу и эспланадой, стоя под аркой большого кирпичного дома напротив. Стемнело, зажглись фонари, и на фасаде образовались размытые желтые круги. Редкие снежинки планировали на землю, искрясь и мерцая в электрическом свете. Он сделал нервную затяжку, маленькие глаза за стеклами очков смотрели не моргая.
Вокруг было тихо и темно, по улице никто не шел ни в ту, ни в другую сторону. Куда деваются жители чертова Сен-Мартена с наступлением вечера? Он щелчком отбросил окурок в снег на обочине.
Огляделся.
Сделал шаг.
Спокойно пересек эспланаду, сдерживая грызущее его нетерпение, вошел в приемное отделение и остановился у стойки дежурного администратора.
– Сегодня во второй половине дня к вам привезли мальчика пяти лет, – сказал он, когда женщина соизволила обратить на него внимание. – Его зовут Гюстав Сервас. Я его отец.
Она взглянула на экран компьютера.
– Всё верно, он у нас. Через эту дверь вы попадете в коридор, дойдете до самого конца и повернете направо. Время посещений заканчивается через пятнадцать минут, так что поторопитесь.
Он задержал взгляд на лице женщины, представил, как перегибается через стойку, хватает ее за волосы и перерезает горло.
– Спасибо… – сказал Юлиан Гиртман.
Он последовал указанным путем, справился у следующего поста, и медсестра с усталым лицом и тусклыми волосами ответила:
– Следуйте за мной.
Лабарты стояли в конце коридора. Ролан устремился ему навстречу, Аврора осталась на месте. В глазах женщины швейцарец увидел страх. Он обнял кретина-профессора, как папа римский, благословляющий доброго католика, но смотрел в это время на Аврору, вспоминая, как они развлекались на чердаке, пока ее муж терпеливо ждал внизу.
