Стелен не верил своим ушам. Красавица-норвежка, такая холодная и недоступная, – до полусмерти поколотила другую женщину… Абсурд, да и только.
– Вы уверены, что… пострадавшая не сочиняет? – спросил он норвежца и угадал его раздражение.
– Мы провели расследование и получили веские доказательства преступления Кирстен Нигаард, о чем я очень сожалею, уж вы мне поверьте. Неприятная история… Более чем неприятная. Очень скоро о ней напишут все газеты – Хельга ужасно болтлива. Репутацию нашей полиции это не улучшит. Вам вправду неизвестно, где сейчас Нигаард? Она очень нам нужна.
Стелену пришлось признаться, что он ничего не знает, что Кирстен исчезла, растворилась в пейзаже, а у тулузской полиции в настоящий момент много своих проблем и мелких заморочек.
– Судя по всему, мир сошел с ума, – подвел итог разговора норвежец, и они распрощались.
«Да, – сказал себе Стелен, допивая на кухне воду. – Мартен в бегах, его подозревают в убийстве, а норвежская сыщица, очевидно, страдает некоей формой психопатии… Воистину поверишь, что мир сошел с ума».
* * *
Эсперандье пересек австрийскую границу на два часа раньше предусмотренного времени. Он ехал быстро. Наплевав на все радары и патрули, пулей проскочил и Швейцарию, и Германию, а теперь мчался через Зальцкаммергут в направлении Халльштатта. Снова пошел снег, но дороги пока не замело. Фары машины пронзали ночь, как глаза одинокого волка: в этот час обитатели города отправлялись на работу, а грузовые доставщики начинали развоз товаров. Нервы лейтенанта были на пределе. Он не знал, что его ждет. Придется уговаривать Мартена вернуться и сдаться, это единственное разумное решение. Они прошли весь путь до конца. Вот только услышит ли его шеф? Эсперандье мучило предчувствие – он боялся опоздать, приехать слишком поздно. Вот только для чего?
44. Приманка
Все пошло не так с самого начала. Когда Иржи тронулся с места, с неба посыпались пушистые влажные хлопья снега. Он бросил «Ниву» и отправился в тревожный рассвет. Над клиникой кружила армада грозовых туч.
Небо категорически не желало проясняться, хотя на часах было десять минут девятого. Санитары привезли в палату легавого и ребенка: Иржи успел заметить, как они перегружали мужчину с каталки на кровать.
Чех перелез через стенку, осторожно спустился по обледенелому склону между дорогой и парковкой, проскользнул между машинами ко входу. Деревья под ледяным ветром махали ветками, как регулировщик на перекрестке.
Иржи стремительно преодолел ступени крыльца и вошел в здание. Он побывал здесь уже дважды и прекрасно знал расположение всех помещений. В первый раз пришел с букетом цветов, как посетитель, во второй – с пустыми руками: как и в большинстве больниц, гражданские для персонала оставались невидимками, до тех пор пока не проникали в запретные для них зоны – например, в операционные блоки.
Иржи обогнул стойку и толкнул створки двери с деловым видом человека, точно знающего, куда и зачем он идет. Повернул направо. Сунул руку в карман. Там лежало оружие. Мелкий калибр; небольшой, но вполне достаточных габаритов. Повернул налево: еще один коридор.
Иржи остановился. Кто-то сидел на стуле. Перед дверью. Женщина. В полицейской форме…
Проклятье!
Этого он не предусмотрел.
Убийца развернулся, надеясь, что она не успела его заметить, вжался в стену и задумался. Он хорошо играл в шахматы и умел просчитывать ходы. Сидя в «Ниве» и глядя в бинокль на окна, перебирал возможности и удары – свои и противника.
Иржи вышел на техническую лестницу, поднялся на второй этаж. В этот час медсестры развозили по палатам лекарства, во всех углах стояли тележки. Нужно было действовать очень быстро.
Он устремился вперед по коридору, считая двери.
Эта…
Закрытая дверь. Иржи прислушался, осторожно нажал на ручку, вошел, узнал женщину с лицом в бинтах, которую заметил в бинокль, шагнул к кровати, увидел в ее глазах удивление, выхватил из-под головы подушку, положил на лицо и надавил. Она застонала, ноги под одеялом задергались, как стрелки сейсмографа.
Убийца ждал – и ослабил давление, лишь когда она затихла.
Время поджимало.
Он подставил спинку стула под ручку двери, перенес легкое, как перышко, мертвое тело под окно и открыл его, впустив ветер со снегом; холод улицы и тепло помещения смешались, как воды моря и реки в ее устье.
Так, теперь шторы. Иржи надел подхваты на шею трупа, обернул – раз, другой, третий… сорвал с кровати простыню, завязал один конец узлом вокруг ручки, второй – вокруг шеи, поднял тело и опустил через открытое окно вниз, в серый снежный рассвет.
Потом снял пальто и остался в форме австрийского полицейского, купленной через Даркнет – теневую, анонимную сеть. Забрал стул от двери, поставил в центре комнаты под детектором дыма, влез на сиденье и достал из кармана зажигалку.
* * *
Гиртман стоял в начале коридора. Верзилу на посту перед дверью палаты Мартена сменила женщина, судя по форме – из местной полиции. Нужно найти способ избавиться от нее, иначе ловушка не сработает. Чертовы легавые спугнут дичь. Безопасность Гюстава после операции он обеспечил. Ключ от стальной двери есть только у него. Обычно в этой палате лежат самые знаменитые знаменитости. Цехетмайер и его подручный считают, что мальчик в другой комнате, где швейцарец несколько раз поднимал и опускал жалюзи. Туда из операционной привезли Мартена. Там он сидел и ждал окончания процедуры. Если они увидят эту «сторожиху», развернутся и уйдут. Если только… Вряд ли их остановит простой муниципальный полицейский.
Неожиданно раздался сигнал пожарной тревоги. «Гюстав!» – подумал Гиртман и кинулся бежать.
* * *
Иржи направлялся к палате ребенка и французского полицейского. Дверь была открыта. Охранница смотрела на него.
– Вы кто? – спросила она.
– Кто-то включил сирену, – спокойно бросил он. – Женщина повесилась на окне своей палаты. Мне сказали, что это здесь.
Она нахмурилась. Из открытой двери донесся крик, появилась медсестра.
– Кто-то… висит за окном! – пролепетала она и побежала по коридору.
Сотрудница полиции уставилась на чеха подозрительным взглядом.
– Вы кто? Я вас не знаю… Что это за форма?
Он ударил ее рукояткой пистолета по голове.
* * *
Звуки: они проникают в его затуманенное сознание. Пронзительные звуки. Разрывают туман у него в голове. Веки дрожат, но не поднимаются. Он чувствует свет – и запах антисептика, когда делает вдох.
Он часто моргает. Осознает боль в зрительных нервах, которую причиняет сверкание снега. Резкий, раздражающий звук беспрестанно возвращается, перекрывая регулярное «бип-бип» монитора. Наверное, он дома, звенит будильник… но это не так. Звук громче, агрессивнее.
