Сегодня Сэм был каким-то раздражительным, уклончивым и беспокойным. Чарльз еще никогда не видел его в таком состоянии. За всю дорогу пешком от Банкерс-билдинг до расположенного в шести кварталах здания центрального управления полиции Чикаго на углу Стейт и Одиннадцатой, где Чарльз зарезервировал кабинку в тире, Сэм не сказал ни слова, угрюмо пробираясь сквозь осеннюю толпу, запрудившую «Петлю», в застегнутом на все пуговицы пальто, туго завязанном шарфе и натянутой на уши шляпе. Он был похож на сварливого страхового агента.
Наконец они подошли к большому зданию, и прежде чем пересечь улицу, Сэм повернулся к Чарльзу:
– Послушай, нам нужно поговорить, хорошо? Пойдем, выпьем чего-нибудь. Послабление мормону дает ближайший Старейшина, каковым в данный момент являюсь я сам. Идем.
Пройдя полквартала, они нашли полутемное заведение под названием «У Скипа». Войдя в пустой зал, заняли место в углу. Вскоре появился сам Скип, согласившийся принести две кружки пива. Они были единственными посетителями.
Сэм отпил большой глоток.
– С тобой всё в порядке? – спросил Чарльз.
– Не совсем, – признался тот.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Не совсем, – повторил Сэм, отпивая еще глоток. – Послушай, – наконец сказал он после паузы, – буду с тобой откровенен. На самом деле никто этого не замечает, но у меня, похоже, больше не осталось пространства для маневра.
– О чем это ты?
– Об оружии.
– Об оружии?
– Оно меня просто жутко пугает. Я не хочу даже близко к нему подходить. Ты никогда не видел меня в оружейной комнате. Если ты заметил, я всегда отхожу в сторону, когда речь заходит о стрельбе. Вот уже несколько месяцев я увиливал, оттягивая этот момент. Мне просто кажется, что у меня ничего не получится.
– Сэм, это просто инструмент. У него нет мозгов, крови, чувств, души. Пистолеты не носят обувь какого-то определенного размера и не предпочитают красные галстуки синим, они не католики и не протестанты.
– Да, да, все это глупо. Но, как бы глупо все ни было, это еще не вся правда. Прости за то, что вываливаю все на тебя. Оружие – это только одна часть. Главная проблема вот в чем: я трус.
– Трусов нет, – возразил Чарльз. – Нужно лишь найти, ради чего сражаться, только и всего.
– Нет, я тебе правду говорю. Я самый настоящий трус.
– Сэм, я…
– Бедняга Чарльз, ты даже не можешь представить себе такое, да? Должно быть, храброго от природы человека это ставит в тупик.
– Мне каждый раз бывает страшно, – сказал Чарльз, хотя на самом деле это была неправда.
– Но не так, как мне. Мне становится страшно физически, у меня трясутся руки, я не могу дышать, мне слышится голос, кричащий: «Беги! Беги! Уноси ноги отсюда!» В детстве я раз десять убегал, чтобы не ввязываться в драку.
– В детстве у тебя хватало ума не драться ради той ерунды, ради которой дерутся мальчишки: престиж, девчонка, нужно сквитаться с Джеком за то, что тот сказал… На свете чертовски мало того, ради чего сто́ит драться, и ты это понимал. Я прошел целую войну, не стоившую того, чтобы сражаться. Но есть вещи, ради которых стоит драться, и если этот день настанет, ты сделаешь все как надо.
– Я в Отделе только потому, что мне понравилась его «научная» сторона. У меня талант организатора и управленца. Я люблю звонить по телефону, передвигать фигуры, решать загадки. Меня это бесконечно увлекает. Но вот в чем злая шутка: я оказался в самой гуще боя! Там, где у меня не было никакого желания находиться!
– Сражение уже почти завершено, – сказал Свэггер. – И, если ты не имеешь ничего против, думаю, это ты одержал в нем победу.
– Чарльз, ты стараешься представить все в хорошем свете. На протяжении последних пяти месяцев я старательно уклонялся от любых действий, потенциально сопряженных с насилием. Меня не было в «Маленькой Богемии». Я находился в квартале от «Биографа», на противоположной стороне улицы. В Сент-Пол отправился ты, а не я. В Ист-Ливерпул отправился ты, а не я. Я так рад, что нашел тебя. Я знал, что струшу, и лучшим для меня было найти замену, того, кто обладает храбростью.
– Ничего такого я не знаю. Мало ли кто что скажет. Ты вот постреляешь немного и увидишь, что ничего страшного в оружии нет. Нисколько. Честное слово. Ты к нему привыкнешь. После нескольких сотен выстрелов пистолет превратится просто в предмет. Я вижу такое сплошь и рядом. Эти молодые ребята, сначала они на взводе, воображают себя Билли Кидом
[63], но на следующий раз замечают, что пистолет тяжелый, грязный, в масле, что от него рвется одежда, а если не следить, в ушах до конца жизни будет стоять звон.
– Чарльз, ты такой великодушный… Но мне, наверное, нужен психиатр, а не охотник на людей.
– Ну, на самом деле я просто буду твоим наставником по стрельбе и помогу тебе со всем справиться. На самом деле тебе нужен лишь хороший наставник по стрельбе. К черту этих знахарей-шарлатанов! С гордостью заявляю: я лучший наставник по стрельбе в мире, я многих обучил, а когда солдат выполняет заученные приемы, это помогает ему одержать верх в бою. Я сотню раз видел такое на войне, видел такое здесь; и, черт возьми, я и тебя обучу этому!
* * *
Все получилось как надо. Никаких рекордов Сэм не поставил, но, направляемый четкостью, сосредоточенностью и уверенностью Чарльза, он почувствовал себя более или менее уютно и, как и предсказывал Чарльз, лучше всего справился с «Кольтом» «.38 супер». И хотя поразить «яблочко» ему так и не удалось, за сто пятьдесят выстрелов он научился на расстоянии пятьдесят футов дырявить мишень рядом с центром. У него все было так же, как у остальных, – никакого волшебства, а строго упорядоченный процесс: прицелиться, нажать, опустить, прицелиться, нажать.
– Ну, возможно, какая-то надежда для меня еще осталась, – удовлетворенно заметил Сэм по дороге назад. – Я даже думаю, что смогу это повторить.
– На следующей неделе в это же время в том же месте, – сказал Чарльз. – Через пару месяцев ты будешь палить из «Томпсона».
– Это уже высшая математика. Да… Мне до такого много-много лет… Послушай, я себя прекрасно чувствую. Пожалуйста, позволь угостить тебя. Выпьем что-нибудь настоящее. Я настаиваю.
– Я стараюсь не пить ничего крепкого.
– Сделаешь на этот раз исключение. Это приказ. Что тут может быть плохого?
* * *
После третьего стакана Сэма немного развезло.
– Неужели ты не видишь? Когда мы разберемся с Малышом, я вернусь в Вашингтон. Директор будет на моей стороне. Я надеюсь перетянуть тебя к себе, и со временем ты возглавишь огневую подготовку во всем Отделе. Чарльз, ты сможешь воплотить в жизнь все свои идеи. Наши ребята станут лучшими стрелками в мире, а наша репутация – такой безукоризненной, что никто не осмелится бросить нам вызов. И чем выше наша репутация, тем меньше народу нам придется убивать.
