И Чейз был одним из немногих, кто мог образумить Леса, остановить его, успокоить и сделать снова хотя бы наполовину вразумительным. В этом заключалась его главная ценность.
– Но, Лес, – утешал он сейчас своего друга, – Джонни прав. Незачем заводиться из-за этого. Ты вышел чистым, никого не убили, никто не истекает кровью, никого не сцапали, ты сорвал довольно неплохие бабки, времена нынче тяжелые, и Хелен потрет тебе спинку, когда ты вернешься домой.
– Ты ей звонил? Я боюсь, что после всех этих сообщений по радио она беспокоится.
– Звонил. У нее все отлично. Готовит спагетти на ужин.
– Ну хорошо, – сказал Лес.
– В твоем большом «корыте» есть место для Гомера? – спросил Джонни.
– Кукареку, нет, – решительно заявил Лес. – Я не смогу везти его и его подругу-монашку в Сент-Пол. У меня Джон Пол, Джек, двое моих детей и Хелен.
– Спасибо за комплимент, Лес, – заметила с дивана Микки, где лежал Гомер, положив голову ей на колени.
– Это не очень красиво, Лес, ты сам должен все понимать, – с укоризной произнес Джонни.
– Она понимает, что это шутка. Я – весельчак, люблю сострить.
– Ладно, Гомер, – сказал Джонни, – будь готов через пару часов трогаться в путь. Похоже, мне придется везти тебя в Сент-Пол.
– Ты просто принц, Джонни, – сказала Микки. – Всегда можно рассчитывать на него, он отличный парень. Никогда никого не подводит. В отличие от других, не таких благородных.
– У меня в машине нет места для этого придурка, – пробурчал Лес. – И я не шофер.
Все потихоньку отходили от перестрелки, каждый по-своему. Гомер – стеная от боли; Джонни – куря одну сигару за другой и потягивая виски, сидя на крыльце в одной рубашке и глядя на заход солнца за зеленые поля Индианы; Джек – стараясь вести себя как можно незаметнее и в глубине души сознавая, что он здесь лишний, мысленно клянясь себе больше никогда в жизни не заниматься подобными делами; а Лес – медленно распаляя ярость и ненависть на весь мир за то, что ему в который уже раз было отказано в достоинстве, которое он, по собственному мнению, заслужил.
К ночи Лес погрузился в тупое оцепенение и больше уже совсем не чувствовал радости. Он был подобен пресмыкающемуся, живому и горячему в жаркую погоду, бесчувственному и подавленному в холод. Инициативу должен был взять на себя Джон Пол.
– Так, ладно, сейчас я отвезу его обратно к Хелен, а затем в Чикаго.
– Не забудь захватить его долю. Он снова взбесится, если решит, что мы отняли у него его деньги.
– Они у меня. – Лес похлопал себя по карману пиджака, где лежали свернутые в большую пачку его шесть тысяч.
«Томпсон» был разобран, приклад отъединен от ствольной коробки, барабаны пустые, все завернуто в брезент и убрано в большой чемодан. Лес оставил при себе свой «сорок пятый», а автоматический пистолет засунул между сиденьями, на случай, если дело дойдет до стрельбы, хотя он понимал, что если в машине будут его дети, он не сможет сцепиться с полицейскими.
По дороге обратно, когда за окном проплывала погруженная в темноту тучная Индиана, Лес сказал Джону Полу:
– Когда мы вернемся – первым делом станем искать новую работу или новые возможности. Распространи известие, что мы ищем действия, любого действия. Последний раз я доверился Гомеру. У него мозгов меньше, чем у белки.
– А теперь, когда ему по черепу долбанула пуля, – добавил Джон Пол, – белка эта будет тупой.
Глава 14
Саут-Бенд, штат Индиана
3 июля 1934 года
За трое суток работы по двадцать часов они почти закончили. Все свидетели дали показания, все пулевые отверстия были отмечены и занесены в список, все поверхности изучены на предмет наличия отпечатков пальцев (никаких), все стреляные гильзы собраны, каждый квадратный дюйм весьма обширного места преступления исследован, и исследован подробно, после чего исследован заново. Это была наука, направленная на борьбу с преступностью, в лучшем своем виде. Фотографии всех подозреваемых разосланы по телеграфу по всей стране, все шерифы и начальники полиции маленьких городов предупреждены: «Эти преступники вооружены до зубов и опасны. Не приближаться. Связаться с Министерством юстиции, Отдел расследований, Вашингтон».
И вот последнее собрание, в просторном танцевальном зале гостиницы «Эксельсиор» в Саут-Бенде, на котором присутствовали пятнадцать измученных агентов. Все заключения долго обсуждались и корректировались; стенограмму вела, а затем распечатывала миссис Донован.
Наконец Первис обратился к Чарльзу:
– Шериф, вы изучили произошедшее с точки зрения стрельбы. По большей части я видел вас на четвереньках, пристально рассматривающим стреляные гильзы, так что, не сомневаюсь, у вас есть что нам сказать.
– Ну, мистер Первис, вряд ли я увидел что-либо такое, что уже не было известно вам и этим толковым ребятам. Но кое-какие наблюдения у меня действительно есть.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Вот что у меня получилось – не в части идентификации преступников, а относительно их личных качеств. Возможно, это как-то поможет, когда мы подойдем близко и будем думать, как их задержать. Вот что я вижу: две холодных головы, один тупой буйвол, одно ничтожество и один психопат.
Холодные головы – это Джонни и Гомер. Именно благодаря им это ограбление удалось, и, как это ни странно, именно благодаря им жертв так мало. Первым делом посмотрим на Джонни. Не сделал ни одного выстрела – по крайней мере, я не нашел на полу в банке ни одной «сорок пятой» гильзы, на которой, если посмотреть в лупу, нет маленьких царапин от выбрасывателя «Томпсона» Красавчика Флойда. Значит, Джонни не стреляет и даже шутит с теми, кого грабит, вот насколько он спокоен; но в то же время он понимает, что его спокойствие помогает им расслабиться, поэтому они не паникуют и не бросаются к двери, где их изрешетил бы Красавчик. Тут мы должны сказать Джонни спасибо. Тем временем снаружи Гомер и его винтовка триста пятьдесят первого калибра сдерживают полицейских. Он уложил одного наповал – полицейского Вагнера, упокой, Господи, его душу, – но затем стреляет аккуратно, отгоняя назад одного полицейского за другим, и я вынужден считать, что, будучи таким метким стрелком, он мог бы убивать их одного за другим. Однако Гомер знает, что Америка, в общем-то, любит тех, кто грабит банки, и это доставляет ему радость, отчасти именно этого он добивается – быть не только вооруженным грабителем, но и общенациональной знаменитостью; и он понимает, что если убьет десятерых полицейских из маленького городка, это уже будет совершенно другая игра. Он уже станет не героем, а бешеной собакой, которую нужно пристрелить без церемоний. Для работы ему необходим широкий спектр общественного признания, и он мастерски сохраняет его, ведя огонь. Кроме того, таким образом Гомер позволяет своим подельникам добраться до машины. Вероятно, его уже больше нет в живых, поскольку несколько свидетелей утверждают, что видели, как он получил пулю в голову, а это такая рана, после которой поправляются не слишком часто. В любом случае он – герой этой банды, нужно отдать ему должное.
