Чарльз прошел по широкой дороге, которая пересекала полуостров, выдающийся в озеро со стороны Чикаго, мимо выставочных павильонов «больших ребят» вроде «Дженерал моторс», «Крайслер» и «Сирс и Роубак», затем «залы», посвященные таким темам, как религия, наука, электричество и правительство Соединенных Штатов. Игрушечные автобусы перемещали посетителей по земле и по воздуху по так называемой «Небесной дороге» – большой штуковине, тянувшей маленькие вагончики с людьми через голубой эфир по тросам, от мачты к мачте. А можно было просто идти пешком, как и поступил Чарльз, обозревая все вокруг удрученным взглядом, с неизменным цинизмом, прочно усвоенным благодаря знакомству с худшими склепами и адскими безднами нашего столетия. Он прошел мимо французской деревни, где за воротами и оградой была видна липовая Лягушачья улица, гадая, подхватывают ли посетители в качестве бонуса триппер, как это было в 1918 году в Париже со всеми американскими солдатами. Среди прочих экспонатов искусства подделки были комплексы из Бельгии, Германии, Китая и Японии.
Постепенно величие выветрилось, и ярмарка превратилась в обыкновенную улицу, полную всевозможных забегаловок, парней и девиц (которые не спешили показывать свои задницы до наступления полуночи), где мелкие торговцы всех мастей выкладывали свой яркий товар. Купив рожок мороженого, Чарльз сел на указанную скамейку напротив кучки строений, громко именуемых Деревней карликов, где предлагались самые разные крошечные удовольствия, хотя Свэггер не видел ничего захватывающего в этой перспективе.
Он сел, но не смог расслабиться. Солнце было еще высоко, но тени уже начинали удлиняться, и озеро, проглядывающее своей бескрайней голубизной тут и там сквозь бреши в кустарнике и строениях, обеспечивало знаменитый чикагский бриз, приносящий прохладу и не позволяющий комарам толпиться вокруг человеческой плоти. Ввиду того что день был жарким, Чарльз оделся по-будничному, то есть костюм цвета хаки, неизменный черный галстук и недавно купленная роскошь, коричневая фетровая шляпа с опущенными полями, прикрывающими глаза. Он сидел настороженный, ощущая присутствие табельного «сорок пятого» в украшенной резьбой кожаной кобуре под левой подмышкой и двух полных магазинов патронов, вставленных в кожаный патронташ его собственной конструкции, закрепленный над правой почкой. Чарльз ел покрытое шоколадной глазурью лакомство, не замечая его вкус, потому что его глаза были поглощены наблюдением за другими вещами, такими как редкий человеческий поток, струящийся мимо, – по большей части взрослые во главе подразделений до смерти уставшей малышни, перепачканной растаявшим мороженым и липкими хлопьями сахарной ваты, вооруженной флажками, дудками и всем прочим мусором, созданным для того, чтобы вытрясать из деревенщины пятаки и гривенники.
Чарльз никак не мог успокоиться. Если судья собственной персоной пожаловал из города, чтобы передать сообщение, это означало, что приказ отдал кто-то очень высокопоставленный в этой пока еще безымянной организации, и судья, царек в своей маленькой вотчине, вытянулся в струнку, словно рядовой. Личное участие судьи вместо простого телефонного звонка придавало посланию дополнительный вес: оно открыло Чарльзу, что решение принято, дело пошло, и он – неотъемлемая его часть, какими бы ни были его собственные устремления.
Прошло совсем немного времени, и появился человек – казалось, он возник из ниоткуда, – подсев к Чарльзу. Хорошо одетый, в двубортном темно-синем костюме в полоску, лакированных черных штиблетах и соломенной шляпе на голове – настоящий щеголь. Привлекательное лицо оливкового цвета, в стиле киногероев, легкий аромат дорогого одеколона, в лацкане пиджака белая гвоздика. Определенно, не тот наряд, в котором ходят на ярмарку, даже если это Всемирная ярмарка.
Неизвестный держал в руке газету; на Чарльза он не обратил никакого внимания, но когда развернул газету, Чарльз увидел, что она шестидневной давности «Трибьюн» за прошлое воскресенье и восемь колонок на первой полосе были под огромным заголовком: «БАНДА ДИЛЛИНДЖЕРА НАНОСИТ УДАР В САУТ-БЕНДЕ». В центре страницы темнели фотографии, и Чарльз, не присматриваясь, определил, что видное место занимает Мел Первис, а также драматичные снимки пулевых отверстий в стекле, Джо Павловски («героический подросток») и следователи, на корточках изучающие стреляные гильзы.
Заметив интерес Чарльза, незнакомец сказал:
– Подумать только, это переходит всяческие границы! Какие-то громилы заявляются в милый красивый городок, устраивают адскую пальбу, убивают полицейского, ранят четверых, стреляют из автоматов на Главной улице… Какой позор!
Чарльз угрюмо кивнул.
– Ненавижу все это, – продолжал неизвестный. – Вооруженные люди устраивают стрельбу, творят бесчинства… Знаете, что нам нужно? Сильные правоохранительные органы, люди, способные с оружием в руках встать лицом к лицу с вооруженными бандитами, способные стрелять лучше, быстрее, точнее. Но, полагаю, таких трудно найти.
– Даже не знаю, – осторожно промолвил Чарльз.
– А должны бы знать, шериф, – сказал незнакомец, поворачиваясь к нему лицом, открывая умное, напряженное лицо, безукоризненно выбритое, хотя в его карих глазах застыла неясная сине-стальная тень, подчеркнутая дюймом белого шрама на выступающей скуле. Лицо у него было таким же, как и костюм: безупречным, величественным, но в то же время гибким и мягким. – Я слышал, что вы лучший стрелок в Отделе и вас специально пригласили с Юга, чтобы вы расправились с Джонни и его дружками. Кажется, я вижу подозрительную выпуклость у вас под пиджаком. Тяжелое «железо», серьезное «железо».
– Так, я пришел. Мы встретились. В чем заключается игра? Кто вы такой?
– Никаких имен. Но вы не деревенский простак. Вы знаете, как все работает и кто чем занимается. Вам известно, что в большинстве случаев вы и те, кого я представляю, работаем по разные стороны улицы.
– Понял.
– Но в настоящий момент наши интересы совпадают. Того, чего хотите вы, хотим и мы. Этой мерзости нужно положить конец, ради всеобщего блага, поэтому мы стали искать варианты и остановили свой выбор на вас. У вас отличные рекомендации, и я знаю, что вы достаточно гибкий, вы воспринимаете реальность как взрослый человек. В отличие от этих мальчишек из Отдела, полных университетского вздора, которые не знают, как устроен мир, и жаждут отправить всех в каталажку.
Доев эскимо, Чарльз вытер губы и пальцы салфеткой, достал все необходимое и начал сворачивать самокрутку. Ловко смастерив, вставил ее в рот и поджег бензиновой зажигалкой, после чего с громким щелчком захлопнул зажигалку большим пальцем и обвел взглядом бульвар, задыхающийся от прогуливающихся людей.
– Я здесь для того, чтобы слушать, так что выкладывайте, что у вас есть.
– Вот и хорошо, перейдем к делу. Итак, ситуация следующая. Я здесь, чтобы поговорить о Джонни, Гомере, Красавчике и в первую очередь о самом главном придурке Малыше Нельсоне. Вам известно, кто такой Роджер Тухи?
– Возможно, я слышал это имя.
– Западный Чикаго. Крутой тип, контрабанда спиртным, во всех отношениях плохой гражданин. И вот в чем хохма: Малыш Нельсон показал себя таким сумасбродом, что Тухи вышвырнул его из своей шайки! Он оказался чересчур безумным для Роджера, а тот сам соображает не лучше, чем утка, которой подпалили хвост.
