– Нет, только не в такую погоду, если, конечно, никто не придумал, как оснастить кондиционерами аттракционы.
– После парка поезжайте по Ривер-гроув через парк Франклина, затем по Бенсенвиль. Бельмонт уткнется в Вулф-стрит. Свернете направо на Вулф, и, если верить карте, останется пять-шесть миль до этой Миллер.
– Мой знакомый сказал, там есть указатель, большой плакат «Стандарт ойл» на углу. Я оставлю машину там, а сам поброжу с биноклем, посмотрю, в чем дело.
– Вы точно не хотите захватить меня с собой?
– Нет, я практически уверен, там ничего не будет.
– У меня осталось шесть машин. Лучшая – «Гудзон» номер тринадцать.
– Тогда остановимся на номере тринадцать.
Подписав все бумаги, Чарльз спустился на грузовом лифте на подземную стоянку, отыскал по номеру «Гудзон» и завел двигатель.
Он выехал на Адамс-стрит, повернул налево на Стейт, немного потолкался в плотном потоке транспорта на Кольце, затем свернул направо, покидая Кольцо, проехал мимо массивной крепости вокзала, затем свернул налево на Мичиган-авеню, направляясь к выезду из города, и наконец оказался на свободе Внешнего шоссе и помчался по нему вдоль берега озера, до тех пор пока не пришло время сворачивать на запад на Бельмонт.
Двухчасовая поездка прошла так, как и предполагалось. Пересечение Миллер и Вулф, затерявшееся среди полей, уходящих к черту на рога или в Висконсин – смотря что будет раньше, – оказалось ничем не примечательным, и без рекламного плаката Чарльз его не заметил бы. Осмотрев окрестные поля, он определил, что они не вспаханы, а под па́ром, и, следовательно, их будет легко пересечь. Он приедет на место с погашенными фарами, оставит машину, направится наискосок через поле, выйдет на Миллер и двинется по ней. Надо будет постараться приблизиться так, чтобы все увидеть, а если повезет, и подслушать разговор – разумеется, при условии, что здесь кто-либо объявится.
Составив план действий, Чарльз вернулся к машине, проехал по Вулф и в десяти милях дальше, в Маунт-Преспект, нашел ресторан, где поужинал картошкой с мясом. В ожидании заказа почитал газету, затем заставил себя есть не спеша, выпил кофе, скрутил самокрутку, чтобы убить время. Но время никак не хотело убиваться.
Вернувшись к машине, Чарльз нашел заправку и залил полный бак, позаботившись о том, чтобы получить чек, по которому ему оплатят расходы. Затем он тупо катался в темноте по Маунт-Преспект, ничего не увидел и наконец подъехал к кинотеатру на окраине городка под названием Уилинг. Чарльз терпеть не мог кино, но, черт возьми, это поможет убить еще немного времени.
Единственным фильмом была «Манхэттенская мелодрама» с участием Гейбла, Чарльз заплатил пятачок и просмотрел фильм до конца. На самом деле тот оказался довольно неплохим, хоть и туповатым, но кто мог устоять перед Гейблом – властным, умеющим посмеяться над собой, обходительным с дамами, с искрящимся умом глазами и улыбкой, способной расплавить сталь, даже несмотря на то, что улыбка эта обнажала похожие на лопаты зубы, начищенные и сверкающие? Фильм был о двух друзьях-подростках, которые, когда выросли, стали один гангстером, другой губернатором. Сюжет был запутанный, но все свелось к тому, что губернатор, Уильям Пауэлл, еще один герой с усиками, имел власть отсрочить свидание гангстера Гейбла с электрическим стулом, однако тот не позволил ему это сделать. «Пусть я умру той смертью, которую заслужил», – сказал он. Чарльз ничего не имел против.
Он вышел из кинотеатра в полночь, нашел еще одну закусочную, выпил чашку чая и съел кусок пирога – единственный посетитель, настоящий полуночник, сидящий в полном одиночестве, смотреть не на что, кроме как на суровый кусок мрака за окном. Вскоре в закусочную зашла парочка, сплошные сюси-пуси, заказали гамбургеры и кока-колу, не обращая на Чарльза никакого внимания, как не обращал на него внимания и бармен, полностью поглощенный мытьем навороченной кофеварки и не замечающий ничего вокруг.
Наконец, когда время уже близилось к назначенному часу, Чарльз расплатился по счету, вышел к своей машине – по-прежнему было жарко, хоть, возможно, и не так, как днем, – и поехал обратно по Вулф-роуд.
Дорога заняла двадцать минут, машин не было – ни встречных, ни попутных, – и только по обеим сторонам с гипнотизирующей равномерностью мелькали погруженные в темноту форпосты цивилизации. Фары «Гудзона» освещали пунктирную линию в середине дорожного полотна, разделяющую полосы, ведущие на север и на юг. В миле от пересечения с Миллер Чарльз погасил свет, уверенный в том, что по ровному шоссе впереди навстречу ему никто не едет, и неспешно покатил на тридцати милях в час, ориентируясь по нанесенной на асфальте линии и каждые несколько секунд всматриваясь в темноту в поисках большого щита с плакатом «Стандарт ойл».
Он увидел его и в свете полумесяца разглядел перекресток, увидел серебристую ленту дороги, отходящей вправо, сбросил скорость и остановился – и тут услышал характерную спазматическую очередь из пистолета-пулемета, которую невозможно ни с чем спутать.
* * *
Патрульная машина остановилась прямо за машиной Кэри, последней в веренице. Пригнувшись за задним бампером, уверенный в том, что его не видно даже в сиянии луны, Лес разглядел надпись «Полиция штата Иллинойс» на белой двери. Он различил внутри движение, увидел в темноте салона спереди два силуэта, движущихся без спешки и без подозрительности. Опустив стекло, водитель включил фонарь, установленный на бампере, и направил его на три машины.
– Ребята, у вас всё в порядке? – окликнул он.
Лес выскочил из-за машины.
– Все просто замечательно, сержант, – ответил он и выстрелил.
Разумеется, пистолет обрушил на него, маленького и легкого, всю силу отдачи двадцати двух пуль в твердой оболочке, выплюнутых со стремительностью зайца, уносящего ноги от хищника, и вспышки выстрелов были подобны джинну, появляющемуся из бутылки, безумными всполохами вылетающие в небо из дула, совершающего плавные волнообразные движения. Сверхбыстрый напор и отход назад затвора увлекал дуло вверх и вправо по мере того, как пистолет пожирал боеприпасы, выбрасывая в сторону горячий фонтан стреляных гильз, которые разлетались, словно эскадрилья перехватчиков, набирающих высоту перед тем, как спикировать на добычу. Но левой рукой, крепко стиснувшей рукоятку от «Томпсона», которую мистер Лебман приварил к кожуху, Лес уверенно направлял огненный поток в сторону полицейской машины. Свинцовая флотилия отыскала стекло, пронзая, раскалывая, измельчая его в пыль, и два силуэта внутри вздрогнули, скорчились и задергались под напором впивающихся в них пуль.
Затем все закончилось. Автоматический пистолет проглотил весь магазин меньше чем за секунду. Сладковатый запах порохового дыма ударил Лесу в нос, и он жадно втянул его ноздрями, словно афродизиак. Ему требовалось продолжение. Запах был таким приятным… Лес чувствовал себя молодцом – торжествующий герой с дымящимся стволом; это было то самое мгновение, которое он так любил, ради которого жил, это было просто ПРЕВОСХОДНО! Лес хладнокровно нажал большим пальцем защелку освобождения магазина, почувствовал, как пустой вывалился из пистолета, и поймал его левой рукой, поскольку таких у него было немного, искусно сваренных, чтобы принимать втрое больше патронов, чем обычный, и он не мог позволить себе их выбрасывать. Убрав пустой магазин в карман, выудил другой и вставил его в рукоятку; тот плавно скрылся там, пока не щелкнула защелка, запирающая его на месте. После чего Лес потянул запертый в заднем положении затвор, отпирая его, и затвор устремился вперед с решительным стуком металла о металл, означающим то, что автоматический пистолет взведен и снова готов к работе.
