– Я рад, что дед подарил вам его.
– И я тоже. Быть может, он не был тем мерзавцем, каким вы его считаете.
– Мы это обязательно выясним.
– Да, теперь я вспомнила. Это вынырнуло из подсознания. Реальность или плод воображения?.. Нет, думаю, реальность.
Боб и Никки ждали. Старуха закрыла глаза, словно дожидаясь начала спиритического сеанса, затем рассмеялась.
– Ну да, точно: ухо!
– Ухо?
– На фото это не видно. Он чуть повернул голову. Его правое ухо. Верхняя часть была забинтована. Рана не была серьезной. Я хочу сказать, это ведь ухо. Кончик уха! Но он был забинтован и заклеен пластырем. Да, определенно. С ним произошла какая-то маленькая неприятность?
– Не знаю. Надо будет вернуться к газетам и посмотреть, есть ли в них какое-либо упоминание.
Откинувшись назад, Боб посмотрел на дочь, и та кивнула.
– Не могу передать, как вы мне помогли. Вы дали мне то, чего у меня не было: ухо.
После церемонии прощания они оставили пожилую женщину в палате, нашли, где перекусить, а затем отправились обратно в Вашингтон. Боб собирался высадить Никки перед ее домом, после чего поехать к Нику и узнать, нашел ли тот что-нибудь новое.
Выходя из машины, Никки сказала:
– Кстати, ты знаешь, что за тобой следят?
Глава 22
«Петля», Чикаго
16 июля 1934 года
Спустившись на грузовом лифте вниз, Чарльз вышел в чикагское пекло – ударившее его кувалдой – и прошел пешком несколько кварталов до Стейт. Главная артерия Чикаго бурлила народом. Это была пора соломенных шляп, похожих на сковороды головных уборов с плоскими полями, которые всегда казались Чарльзу нелепыми. Ох уж эти жители больших городов; они хоть задумываются над тем, какой у них вид? Но повсюду вокруг подпрыгивали, покачивались и тряслись похожие на диски штуковины, а те, на ком они были надеты, верили в их магические охлаждающие свойства, хотя их лица, сверкающие в резких лучах солнца от пота, красноречиво опровергали это убеждение.
Сам Чарльз, хоть и в хлопчатобумажном костюме защитного цвета, потел нещадно. Пройдя два квартала до огромного здания универсального магазина Мориса Ротшильда, он нашел у главного входа телефонную будку. К счастью, она оказалась свободна, и Чарльз, вытерев лоб платком, вошел в нее, плотно закрыл за собой дверь – стало еще жарче! – снял трубку с рычага и поднес ее к уху, надавив на рычаг рукой. Притворяться он не любил, но все же предпринял неуклюжую попытку подыграть, и шпионы «дяди Фила», похоже, знали свое дело, потому что через несколько секунд раздался звонок.
– Это Свэггер.
– Ну разве вы не герой?
Это был бархатный голос мужчины со скамейки в парке, уверенный, с легким оттенком нью-йоркского говора, слишком гладкий.
– Так в чем дело?
– Это ваш счастливый день.
– Хорошо.
– Никаких имен. Но в восточном отделении чикагской полиции есть один «фараон», у которого настолько кривая душа, что он не может найти себе постель, чтобы вытянуться.
«Дядя Фил» помолчал, ожидая смешка, однако Чарльз был не из смешливых.
– В общем, он хочет продать Джонни Ди.
– Отлично, – сказал Чарльз. – Я впечатлен.
– Он знает одну девочку – единственное ее имя Анна, – в прошлом заведовала борделем, занималась постельным ремеслом, когда вас еще на свете не было. Ее проблема в том, что она откуда-то из Европы, у нее неприятности с иммиграционной службой, и та хочет выдворить ее обратно на родину, куда наша девочка не торопится возвращаться.
– Понял, – сказал Чарльз вслух, мысленно добавив: «Переходи к делу!»
– Сейчас у нее дом с квартирами внаем на Северной стороне, на самой границе приличия. Недавно у нее поселился один тип, высокий и тощий, искушенный. Полно денег, красиво одевается, и дамочки от него писают в трусики.
– И это Джонни?
– В самую точку. И вот какое предложение. Анна готова выдать Джонни в обмен на помощь с иммиграционной службой. Вот почему она обращается к вам, представителю федерального правительства, а не к местным бездельникам, которые ничего не смогут для нее сделать.
– Выдать как?
– Это вам предстоит обсудить с ней самой.
– Что со временем?
– Девочка хочет действовать быстро, чтобы не оказаться у себя в Сильвании, Пенсильвании, Трансильвании или как там ее. Вы сможете его взять в течение недели.
Чарльз шумно вздохнул.
– А полицейский, от него можно ожидать неприятностей?
– Нет. Он получит от одних моих знакомых предупреждение не высовываться. Займется приготовлениями, свяжет все вместе. Он хочет присутствовать при захвате или при перестрелке – как получится, – но о нем можно не беспокоиться. Он или сыграет честно, или отправится плавать в озере в холодильнике.
– Вы круто играете…
– Только так и можно.
* * *
От луны остался тонкий серп, озеро застыло неподвижным серым покрывалом, хотя тут и там на нем подмигивали отражения. Позади озаренные силуэты Чикаго заявляли о себе яркими огнями, передавая неравномерным рисунком освещения сложность архитектуры. Каждый вертикальный всплеск света обозначал здание, их было слишком много, не сосчитать, а в промежутках между зданиями виднелись другие здания, бесконечность зданий. Раз в две минуты по ним пробегал импульс света от маяка Линдберг, установленного на крыше небоскреба Палмолив, а когда его яркий луч на время пропадал, над силуэтами города огромной розово-оранжевой диадемой поднималось во всем своем сиянии зарево мегаполиса. Вода лениво плескалась у бетонных блоков, укрепляющих берег, а на водной глади озера редкие огоньки обозначали суда – то ли яхты, то ли баржи.
Два черных «Форда» Отдела стояли на пустынной береговой полосе в нескольких милях к северу от Всемирной ярмарки 1933-го, теперь уже 1934 года, на искусственной насыпи, расширявшей побережье озера с востока, отвоевав эту территорию у большой воды. Когда-нибудь здесь будет разбит парк, но сейчас это место напоминало унылое поле сражения.
В первом «Форде» сидел Мел Первис, как всегда, изящный, а за ним, на заднем сиденье, – Эд Холлис и Кларенс Хёрт с «Томпсонами», с полностью снаряженными барабанными магазинами на пятьдесят патронов; затворы отведены назад, флажки предохранителей опущены, оружие готово в случае западни извергнуть потоки огня. Оба молодых агента сняли пиджаки и надели поверх рубашек пуленепробиваемые бронежилеты, однако галстуки по-прежнему оставались туго затянутыми, накрахмаленные воротнички были заколоты, а на головах красовались шляпы – эти плоские соломенные сковороды. Мало ли что, вдруг нагрянет директор…
Во второй машине за рулем сидел Чарльз, с Сэмом Коули на заднем сиденье. Оба были вооружены пистолетами, а в багажнике покоились «Томпсон» и ружье «Модель 97». Чарльз курил, воздух был плотный, словно вата.
