Но, размышляя, Лес не трогался с места. И вскоре нахлынули сомнения, говорящие о том, что план отвратителен. Что, если ему не удастся перейти реку вброд, вода унесет его и он утонет? Какой бесславный конец! Что, если он застрянет здесь, Хелен и Джей-Пи приедут, не найдут его, решат, что он добрался на попутке до соседнего городка, снимут туристический домик и…
Как ни крути, везде получалась полная катастрофа. Поэтому Лес просто сидел, разрываясь между обреченностью и отчаянием, горем и страданиями, кляня себя последними словами за то, что согласился на подобную глупость, уверенный в том, что все кончено.
* * *
– Так, народ, – сказал Джей-Пи, – для вас все обошлось благополучно, если не считать начальника отделения, которому шарахнули по голове. Не выводите нас из себя. Не надо кричать, не надо вопить, не надо поднимать тревогу, не надо ничего делать; просто побудьте три минуты холодными, как лимонад, пока мы уберемся из города. Вам будет что рассказать через много лет своим внукам. Наверное, в этом городе вам больше никогда не придется платить за выпивку!
Судя по всему, никто не собирался с ним спорить, хотя три пожилых женщины сохраняли на своих сморщенных, высушенных лицах чопорные, лицемерные выражения.
– Сестренка, – сказала Хелен, – не понимаю, чем ты так огорчена, у тебя не забрали ни цента.
– Ну, мисс Паркер, дело не в этом. Просто в четыре часа у меня партия в бридж, и, боюсь, я опоздаю.
– Что ж, извинитесь перед девочками от моего имени. А теперь всем не двигаться с места!
Они с Джей-Пи попятились к выходу, один глядя в одну сторону, другой – в другую. У двери Хелен привлекла Джей-Пи к себе.
– Этот проклятый шериф сидит напротив, во всей своей красе.
– ПРОКЛЯТЬЕ! – выругался Джей-Пи. – Я осторожно подкрадусь к нему и постараюсь пристрелить сквозь лобовое стекло. А ты заводишь нашу машину…
– Ну да, и через две секунды весь округ будет здесь, с ружьями и веревками. Это ТЫ заводишь машину, мистер Барроу.
Поскольку у нее была убедительность, а у Джей-Пи – только опыт, он уступил и, низко опустив голову, держа пистолет перед собой, прижимая к бедру добычу, побежал прямиком к машине. Тем временем Хелен засунула свой здоровенный револьвер в сумочку и, улыбаясь, подошла к мужчине со значком, сонно развалившемуся за рулем своей большой машины.
Тот поднял взгляд.
– Здравствуйте, шериф, – сказала Хелен. – Извините, но мне нужно… понимаете… сделать одно дело. В вашем городе есть общественное заведение?
Шериф густо покраснел, словно ему показали французскую открытку с изображением невозможных с точки зрения анатомии поз, затем взял себя в руки и начал предлагать воспользоваться туалетом в здании полицейского участка, но к этому времени Хелен уже положила ствол здоровенного «Кольта» на дверь, направив его на жизненно важные органы.
– Ваш пистолет, сэр. Левой рукой, рукояткой вверх, никаких штучек, поскольку я без колебаний сделаю то, что должна буду сделать. Будьте милашкой, пожалуйста, хорошо?
Чтобы подкрепить свои аргументы, она большим пальцем взвела курок револьвера. Раздался характерный щелчок. Шериф, мужчина лет шестидесяти с лишним, грузный, заморгал; он попытался сглотнуть, его большой кадык судорожно задергался, однако по глотке прошел лишь галлон сухого воздуха.
Оружие – настоящий ковбойский револьвер с серебряной гравировкой – рукояткой вперед высунулось в окно.
– Какой замечательный револьвер! – одобрительно промолвила Хелен. – Я даже не заберу его. Я знаю, как он вам дорог.
Продолжая улыбаться, она отступила от машины, развернулась и зашвырнула револьвер на навес над входом в кафе-мороженое. После чего шустро обошла вокруг машины, остановившись сначала перед левым, затем правым передним колесом, и выпустила в них в упор по пуле. Звуки выстрелов подняли по всей Главной улице пыль, перья, испуганные крики куриц, удивление и смятение. Затем Хелен пересекла улицу и забралась на заднее сиденье «Гудзона», который послушно подогнал Джей-Пи.
– Хелен, похоже, у тебя дар к этому ремеслу, – одобрительно заметил тот, трогаясь с места.
* * *
Лес воспитывался католиком и до сих пор считал себя верующим, однако он не любил отнимать по пустякам время у того, кто сверху. И все-таки сейчас нарушил это правило.
«Боже, – взмолился он, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть у Хелен все будет в порядке! Господи, я не смогу без нее, она лучшая мать на свете, и моя мать любит ее до смерти; сейчас она свернула с пути, только чтобы выпутать нас из передряги, поэтому, пожалуйста, Боже, к тебе обращается Лестер с Западной стороны, пожалуйста, Господи, пусть с ней все будет в порядке!»
Похоже, его молитва не оказала особого действия на действительность, поскольку ничего не произошло и не изменилось. После молитвы Лес оставался таким же, как и до нее, – парнем в красивом костюме, сидящим за столиком на лужайке прямо напротив моста через Ред-Ривер, ведущего из Техаса в Арканзас. Может быть, облако закрыло солнце, может быть, налетел порыв ветра, однако все это нельзя было считать знамением свыше, поэтому Лес рассудил, что Господь занят где-то в другом месте, на сегодня у него полно дел и Он не может уделить время Лестеру с Западной стороны. Малыш Нельсон не посчитал это за личную обиду. Хотя из-за своего вспыльчивого характера он всю свою жизнь постоянно нарывался на неприятности – больше того, сочинил всю свою жизнь, – Лес понимал, что глупо сердиться на того самого бога, который столько раз отводил от него выпущенные пули, и поэтому не считал себя обиженным Всевышним.
В конце концов Лес решил, что во всем виноват Джон Пол Чейз. Именно так работало его сознание: ему всегда требовалась мишень, злость, которая подпитывала бы работу его мозга и тем самым обеспечивала его энергией, страстью и мужеством. В свое время он хотел убить Гомера – и убил бы его, если бы представилась такая возможность. Однако сейчас все это казалось смешным, поскольку Гомера шарахнуло в голову пулей, и теперь он был сам не свой, – а до того спас всех в Саут-Бенде. Лес был из тех, кто постоянно говорит окружающим: «Я бы с радостью тебя убил», – однако в действительности не имеет в виду ничего подобного; разумеется, если никого не убивает на самом деле.
Поэтому Лес сосредоточился на Джоне Поле. Подобно многим, у кого есть близкие друзья, он не доверял своим близким друзьям. Для этого он был слишком сложной натурой. Они хорошо ладили друг с другом: Лес – босс, Джей-Пи – слуга, и хотя это было очень кстати, Леса выводило из себя то, что Джей-Пи безропотно сносил обиды и оскорбления. В чем тут дело? Лес полагал, что его приятель просто тупой.
И он не сомневался в том, что Джей-Пи отмочил какую-то глупость, как это сделал тот идиот-деревенщина Чарли Флойд в Саут-Бенде, поскольку не верил в то, что Джей-Пи способен правильно рассуждать. Лес явственно представлял себе, как тот запаниковал и пришил полицейского, после чего их с Хелен схватили, поскольку Джей-Пи по ошибке свернул в тупик, и теперь Хелен пойдет под суд за соучастие в убийстве при отягчающих обстоятельствах и получит от пятнадцати до тридцати, и он ее больше никогда-никогда не увидит. Такое было возможно, и Леса трясло от страха.
