Поставив машину, Чарльз поднялся по лестнице и постучал. Дверь открыл Сэм, в безупречном костюме-тройке и при галстуке. Он провел гостя в дом. Свэггер порадовался тому, что был в костюме, хотя практически не бывало так, чтобы он был без костюма.
Если атмосфера снаружи была средневековой, внутри царило детство. Здесь жили дети, много детей, и их запахи, шум, суматоха и возня присутствовали повсюду. Не прекращая говорить любезности, Сэм провел гостя через прихожую в просторную гостиную, занимавшую половину дома.
– Чарльз, спасибо за то, что пришли. Надеюсь, я не очень вас побеспокоил.
– Никаких проблем, приятная вечерняя поездка по городу.
– Прощу прощения за беспорядок, но иметь под одной крышей шестерых детей – это все равно как иметь шестерых лошадей. Нечего и думать о том, чтобы навести полный порядок. Можно лишь как-то сдерживать разгром. Итак, познакомьтесь со стадом и с героической кобылой. ДЕТИ! – во весь голос крикнул он.
Казалось, они вылезли из щелей в стенах, из-под мебели, из окон, спустились на парашютах и вскарабкались по лестницам, более или менее собравшись в шумную ватагу с трудом сдерживаемой энергии и кратковременного внимания. Бобу представили одного за другим светловолосых мальчишек и девчонок, слепленных по одному и тому же красивому образцу, возрастом от четырнадцати лет до четырнадцати месяцев, более или менее чистых, более или менее воспитанных, однако мысли у них определенно были заняты играми и проказами, а не высоким широкоплечим мужчиной, стоящим перед ними.
Затем миссис. Ее звали Бетти, все еще красивая, смуглая, светловолосая и крепкая. Она готовила ужин, но легко оторвалась от кухни и радушно приветствовала Чарльза, дав ему почувствовать, что главная цель в ее жизни – услужить ему. Бетти Коули была похожа на верных офицерских жен, которых ему доводилось встречать, крепких, вкалывающих как собака без единой жалобы, оказывающихся всегда на месте, когда они кому-то нужны.
Чарльз мысленно отметил, что именно к такой жизни нужно стремиться: уважение, потомство, дом, благополучие – все лучшее, что могла предложить Америка человеку из ниоткуда, каким был Сэм, каким был он сам.
– Избавлю вас от экскурсии по дому, – Сэм улыбнулся, – если только вы не любитель разбросанных повсюду носков, грязного нижнего белья, незаправленных кроватей, сломанных игрушек, безголовых кукол, непарной обуви и зловония обезьяньего логова.
Чарльз рассмеялся.
– Похоже на казармы, в которых мне довелось побывать, – сказал он. – Вряд ли это сильно на меня подействует.
– На самом деле, поскольку у нас есть немного времени, мне хотелось бы поговорить с вами. Вдали от работы, чтобы ни у кого не возникало никаких мыслей, чтобы никто не сплетничал, чтобы Хью Клегг в панике не слал телеграммы директору, а Мел не собирал журналистов, испугавшись, что это как-то связано с ним.
– Разумеется, – согласился Чарльз.
– Лично я ничего не имею против того, чтобы немного выпить. Вообще-то, я мормон, но я также главный в семье и поэтому изредка могу позволить себе разгрузочный день. Не знаю, вы-то пьете?
– У меня были проблемы с этим делом после того, как я возвратился с войны. Но я вернулся на путь истинный. Ничего крепкого я не пью, но одну-две бутылки пива – пожалуй.
– Вот и отлично. Милая, ты не откроешь для нас пару «Шлитце»? Мы будем во внутреннем дворике.
– Уже несу, – весело откликнулась с кухни Бетти.
Сэм проводил гостя к задней двери, за которой находился внутренний дворик, приподнятый над уровнем земли, маленький редут, с которого феодал мог взирать на своих вассалов. За ним начинался огромный двор, уходивший до самого конца дома. Но, как обычно, повсюду деревья, кусты, вся палитра царства хлорофилла, цветущая, ползущая, нависающая. Сквозь листву были видны другие дома, также пышущие благополучием.
– Здесь довольно мило, – заметил Чарльз.
– Я не хотел, чтобы дети росли в городе. И Ивенстон оказался как раз тем, что надо. До школы шесть кварталов пешком, она на Оррингтон-авеню. Говорят, школа отличная, не уступает лучшим на Восточном побережье.
– Красивое место, – сказал Чарльз.
– Дороги достаточно свободные, если я еду на машине, но по большей части я просто прохожу два квартала пешком до станции надземной железной дороги. Она прямо на Нойес. Добираюсь до центра за сорок минут.
– Полагаю, вот почему вы засиживаетесь на работе допоздна, – сказал Свэггер.
– Надеюсь, Чарльз, вы любите бифштекс. Бетти приготовила три лучших куска из всех, какие я только видел. Детей она уложит спать – мы не будем испытывать вас муками семейного ужина, такое никто не заслужил.
– Все замечательно, Сэм. Спасибо за то, что пригласили меня. Если честно, мне уже порядком поднадоело стряпать ужин самому.
Пришла Бетти с двумя высокими запотевшими стаканами пива, пенистого, жаждущего быть выпитым. Взяв стакан, Чарльз чокнулся с Сэмом.
– За окончание пути, – сказал тот, и оба отпили по большому глотку.
Все было хорошо, и Свэггер не сомневался, что так оно и будет. У него проснулись желания, но он был уверен, что у него хватит сил их перебороть. Но что будет дальше? Неужели кто-то видел его в обществе итальянца, известного как «дядя Фил», и у него неприятности? Или Хью Клегг провернул какую-то схему, чтобы отправить Сэма в ссылку, что равносильно увольнению самого Чарльза, потому что без Сэма он в Отделе не останется? Всплыли какие-то слухи, подозрения о некоем одолжении, которое в далеком 1926 году Чарльз сделал кое для кого в Хот-Спрингс? Черт возьми, что это может быть?
– Чарльз, первым делом, между нами, я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты принес в наше отделение. Не могу выразить словами, как признателен тебе.
– Сэм, я просто выполняю свой долг. Ничего особенного…
– Нет, нет, выслушай меня до конца. Понимаешь, я знаю толк в человеческих слабостях. Мне известны мои слабости, точно так же, как известны озлобленная зависть Клегга, тщеславие Мела и недостаток мозгов у Эда Холлиса. И вот моя слабость, Чарльз: я не люблю насилие. Если честно, оно меня пугает. Быть может, все дело в том, что мне есть что терять, в отличие от других…
– Сэм, никто не любит насилие.
– Ну я его очень не люблю. Поэтому для меня было важно найти человека, который понимал бы это, который повел бы ребят за собой и вернул бы большинство из них живыми и здоровыми; человека честного и порядочного, который стал бы тем «я», каким мне самому никогда не стать. И лучшего выбора я не смог бы сделать. Сначала я думал о Фрэнке Хеймере, жаждущем славы, но это была бы катастрофа, теперь я это прекрасно понимаю. Чарльз Свэггер же стал моим главным триумфом.
– Мы обучим вас обращению с оружием, и когда вы узнаете, как стрелять, все мерзости перестанут быть проблемой. Пистолет поможет вам пройти через все это.
– Ну, возможно… Но я хотел сказать тебе еще кое-что, не возражаешь?
