Я бы предложил кинотеатр рядом со своим домом, но если поедешь на автобусе, как мы, простые смертные, «Регал» ближе к тебе. В 19.45.
ГРЕЙС:
Да, наверное, придется на автобусе. Окей, ты меня убедил. Лиам Нисон против всего мира. Ставлю на старину Нисона.
ГЕНРИ:
С Нисоном шутки плохи! Встретимся в 19.30?
ГРЕЙС:
Договорились, Хенрик Пейдж. До встречи.
Когда я приехал, Грейс ждала у входа, уткнувшись в телефон, как всегда, непричесанная и не слишком опрятная.
– Привет, – поздоровался я, когда она подняла голову и увидела меня.
Должен ли я ее поцеловать? Мы уже целовались, но значит ли это, что теперь можно целовать ее каждый раз? Можно ли нам уже обниматься на публике или это нарушение правила секретности?
– Генри Пейдж, – проговорила она. (Чего я жду, почему до сих пор ее не поцеловал?) – Ну что, купим билеты?
– Отличный план.
Обычно в дни, когда Грейс была в хорошем расположении духа, общение у нас складывалось легко. Конечно, порой возникали неловкие паузы, и я, хоть убей, не мог придумать, что сказать, но сегодня все было иначе. Между нами ощущалось какое-то новое напряжение, которого не было раньше, ведь это настоящее свидание (настоящее же, да?). Что-то изменилось. Мы признались, что нравимся друг другу, и почему-то это все усложнило.
Когда свет погас, я стал думать, взять ли ее за руку. С Лолой мы однажды держались за руки в кино – в ту неделю, которая закончилась поцелуем, раз и навсегда определившим ее сексуальную ориентацию. Я очень надеялся, что в этот раз все сложится иначе.
Лишь когда мы досмотрели трейлеры и рекламу «Пепси», наши руки наконец встретились. Нашли друг друга, как медленно движущиеся магниты в темноте.
Мы держались за руки весь фильм. Пальцы Грейс медленно рисовали круги на моей коже. Иногда она подносила мою руку к губам и целовала ее. Я пялился на экран два часа, успел заметить, что Лиам Нисон надрал кому-то задницу, но если бы вы спросили меня, о чем фильм, я смог бы ответить только в общих чертах.
После кино мы пошли на автобусную остановку, сунув руки в карманы, потому что было начало ноября и руки мерзли. А может, не поэтому. Может, потому, что наши отношения (а были ли у нас отношения?) нужно было держать в секрете. То есть целоваться по темным углам на вечеринках и держаться за руки в темном кинотеатре – это пожалуйста, но на улице, где нас могли увидеть, мы с Грейс по-прежнему оставались просто друзьями.
– Лиам Нисон, – проговорила Грейс, когда мы встали на остановке, – какой же он прикольный.
– Ага.
– Лучший комик в мире.
– Жаль, что все его шутки – про СПИД.
– Почему жаль? Лучшей темы для шуток не придумаешь. О, смотри, твой автобус.
Черт. Так быстро? Я надеялся, ее автобус придет первым. А пока ждем, мы могли бы посидеть на низком каменном заборчике у городского парка. Мы бы болтали, смеялись и целовались.
– Черт. Ну пока, – бросил я. Отлично, Пейдж. Высший класс.
Я наклонился и быстро ее поцеловал. А потом прислонился лбом к ее лбу на секунду, надеясь, что этот жест скажет все, что я не мог сказать вслух: ты мне очень нравишься.
Я повернулся и уехал, так и не зная, правильно ли вел себя весь вечер. Резкий автобусный свет ударил в глаза после мягкого сумрака, в котором я пробыл последнюю пару часов, и вся ситуация вдруг стала казаться более неприглядной. Всю дорогу домой я смотрел в окно и сжимал в руке телефон, гадая, нужно ли ей написать и сказать, как было здорово и что она мне очень нравится. Но эти слова казались дешевкой, слабой попыткой равняться с ее мертвым парнем, который еще не остыл в своей могиле.
И тогда я понял, что наша история никогда не будет похожа на обычную историю любви, если такие вообще бывают. Даже если мы оба не захотим говорить о Доме, он всегда будет рядом, как привидение, от которого спасу нет. Я ощущал его присутствие даже в кино: он как будто вклинился между нами. И сейчас я чувствовал: его полуразложившийся труп сидел на пустом сиденье напротив. Он качал головой и обращался ко мне: «Значит, ходишь в кино с моей подружкой, пока гниют мои глаза? Не дело, чувак».
Но ведь со временем будет легче. Грейс станет лучше. Постепенно она вернется к себе прежней. В ней и сейчас, бывает, проскальзывает та, прежняя, Грейс.
В руке зажужжал телефон.
ГРЕЙС:
Под впечатлением от Нисона решила стать автобусным инспектором. Пока никакой подозрительной активности. Буду держать тебя в курсе.
ГЕНРИ:
А я все-таки считаю, что, если бы террористом оказался мальчик, это был бы офигенный сюжетный ход.
ГРЕЙС:
Да, согласна.
А мне кажется, что Нисон должен играть Квай-Гона во всех своих фильмах.
Быть автобусным инспектором гораздо легче, если ты джедай.
Погоди, попробую применить Силу.
ГЕНРИ:
Ну как?
ГРЕЙС:
Не получилось.
ГЕНРИ:
Я уже много лет пробую. Но когда-нибудь… когда-нибудь…
ГРЕЙС:
Если что, всегда можно перейти на темную сторону.
ГЕНРИ:
Вообще-то, я с большой симпатией отношусь к темной стороне. Как-то мне даже приснилось, что я встречаюсь с Беллатрисой Лестрейндж. Правда, подружка из нее была так себе. Зациклилась на Гарри Поттере, все разговоры были только о том, как бы его убить. Ругались постоянно.
ГРЕЙС:
Ты просто требовал от нее слишком многого.
ГЕНРИ:
Но мне хотелось, чтобы она обратила на меня внимание, а она вечно зависала со своим Волан-де-Мортом и Пожирателями смерти, планировала истребить маглов и убивала детей.
ГРЕЙС:
У бедняжки просто были проблемы, она нуждалась в помощи, а ты думал только о себе и ничего не замечал. Генри Айзек Пейдж, я разочарована.
ГЕНРИ:
Да, наверное, нужно было ее поддержать… Например, иногда говорить, какая она молодец, что преследует грязнокровок… Если мне еще раз приснится этот сон, обещаю больше интересоваться ее увлечениями: убийством мальчиков, одержимостью Темным Лордом. Может, даже займемся этим вместе. Вместе убиваем – вместе отдыхаем.
ГРЕЙС:
Желаю вам всего наилучшего. Также хочу сказать (только не кидайся помидорами), что не читала «Гарри Поттера». Поэтому понятия не имею, о чем ты говоришь последние пять минут.
