В дневном отделении всегда полно народу, и постоянно раздаются сигналы тревоги, сообщающие о пациентах, у которых после первого сеанса химиотерапии развился анафилактический шок. Это палата, где нет коек: вместо этого здесь стоят кресла с откидными спинками, а между ними, от пациента к пациенту, снуют медсестры и вводят им препараты химиотерапии через линию Хикмана (центральный венозный катетер), надевают холодные шапочки на женщин с раком груди, которые отчаянно пытаются спасти свои уже поредевшие волосы, и приносят кружки со льдом пациентам с ужасными болячками во рту, чтобы немного облегчить им тяжелый процесс лечения.
Медсестрам приходится быть чрезвычайно аккуратными при работе с цитотоксическими препаратами против рака. Первые разработки в сфере лечения онкологических заболеваний появились во время Второй мировой войны, когда было обнаружено, что азотистый иприт, использовавшийся американскими военными в качестве оружия, вызывает токсические изменения клеток костного мозга. Члены японского медицинского сообщества выяснили, что костный мозг жертв атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки был полностью уничтожен. Польско-американский еврей Сидни Фарбер, как и большинство евреев в то время, получил отказ при поступлении в медицинский университет в США. В итоге в середине 1920-х годов он получил медицинское образование в Германии, а вскоре вернулся в Америку, где продолжил обучение в Гарварде и женился на Норме Хольцман, писательнице, авторе детских книг и плодовитой поэтессе. Вскоре после окончания Второй мировой войны Фарбер обнаружил, что с помощью вещества под названием аминоптерин можно помочь детям с тяжелой формой лейкемии, так как этот препарат блокирует процесс репликации в клетке. Именно такой способ останавливать деление клеток привел к появлению современных препаратов для химиотерапии. Полагаю, и Фарбер, и его жена-поэтесса пытались докопаться до сути.
Поискам сути и смысла посвятила себя и женщина по имени Джейн Кук Райт. Ее отец был одним из первых чернокожих выпускников медицинского факультета Гарвардского университета, и она, окончив художественное училище, пошла по его стопам и стала врачом, получив диплом в 1945 году. Джейн Кук Райт открыла препарат метотрексат, который сегодня широко используется в химиотерапии. Сделав это открытие, она спасла миллионы жизней. Позднее она сотрудничала с другой исследовательницей, Джуэл Пламмер Кобб, и в дальнейшем они обнаружили, что метотрексат эффективен при лечении определенных видов рака кожи, легких и детской лейкемии. Так же как Фарбер и Райт, Кобб, будучи праправнучкой вольноотпущенного раба, в полном объеме испытала на себе всю прелесть расовой дискриминации. Изначально ей отказали в стипендии на обучение в магистратуре в Нью-Йоркском университете из-за цвета кожи, хотя, к счастью для тамошних педагогов и для нас, ее приняли по результатам собеседования. И все же вот что она говорила о жизни в Мичигане: «В популярные гриль-бары и знаменитую таверну «Претцель Белл» чернокожим студентам путь был заказан. Так что участвовать в активной студенческой жизни у меня никогда не было возможности».
Препараты, использующиеся в химиотерапии, цитотоксичны, то есть токсичны по отношению к клеткам. Эксперты британского онкологического исследовательского центра Cancer Research UK сравнивают химиотерапию с кувалдой, которой разбивают орешек. Действие цитотоксических препаратов сводится к тому, чтобы остановить или нарушить клеточную активность на определенных этапах клеточного цикла. Но при этом они крушат все на своем пути. Они лечат рак и одновременно могут его спровоцировать. Медсестры, работающие в корпусе химиотерапии, вешают на дверь в отделение табличку с надписью «Не входить», чтобы никого не подвергать риску. Они надевают униформу, две пары перчаток, закрывают лица масками и защитными очками, проверяют, как бы что-нибудь не сломалось, и до всего дотрагиваются очень осторожно, обращаясь с препаратами для химиотерапии так, будто это новорожденный ребенок. Разлившаяся жидкость в отделении химиотерапии вызывает бурю опасений. В числе прочих там применяются «летучие» препараты, другими словами, вещества, которые могут попасть в организм при вдыхании. Если медсестра прольет этот препарат, а затем вдохнет его, проглотит или он попадет в ее организм через кожу, это может вызвать рак или увеличить риск его возникновения. Такие лекарства мы вводим непосредственно в кровеносную систему пациента. Именно из-за них у людей, которые всего два дня назад начали курс терапии, отказывают ноги, именно из-за них у пациентов начинается рвота желчью до потери пульса, даже их кожа меняет цвет, и запах становится другой – ядовитый.
Мария Склодовская-Кюри, полячка, иммигрировавшая во Францию (в Польше женщинам было запрещено поступать в университеты), была удостоена двух Нобелевских премий за открытие полония и радия. Под ее руководством были проведены первые в мире исследования по лечению неоплазм с помощью радиоактивных изотопов. Так зародилась лучевая терапия. Сегодня лечение рака, как правило, включает в себя химиотерапию, лучевую терапию, а также хирургическое вмешательство. Разумеется, благодаря прогрессу в разработке препаратов для химиотерапии, достижениям в области лучевой терапии и умению использовать эти методы эффективность лечения и процент выживших с каждым годом увеличивается. Теперь мы понимаем, как важно осторожное обращение с препаратами против рака, и знаем об опасностях лучевой терапии. У самой Марии Кюри возникла разновидность рака под названием апластическая анемия из-за того, что она постоянно носила в кармане своего лабораторного халата пробирки с радием, которые светились, словно флуоресцентные наклейки-звездочки над детской кроваткой, – химическая красота.
Наряду с лечением есть также способы изначально снизить риски возникновения раковых опухолей. Органы здравоохранения предупреждают об опасности веществ, которые увеличивают вероятность онкологических заболеваний: сигарет, алкоголя, подгоревших тостов, чистящих средств, пестицидов, а также асбеста, которого полно в школьных классах, где растут наши дети. Но временами врачи не в силах объяснить, почему человек заболел раком. Я пыталась докопаться до сути и понять, почему у моей подруги-веганки, которая ест исключительно продукты органического происхождения и ни разу не притрагивалась ни к сигаретам, ни к алкоголю, нашли рак, а у другой подруги, которая не вылезает из KFC, постоянно пьет сидр и ежедневно курит травку, рака нет. Почему моя подруга умирает в сорок с небольшим, пока я пишу эту книгу – а ведь это женщина, которая всю жизнь помогала другим и оставила сиротой сына, который даже младше, чем мой. По мере того как я становлюсь старше и вижу рак все чаще, мне остается лишь напоминать себе, что надо жить весело и счастливо и ценить то, что делает нас теми, кто мы есть, – не материальные блага, а любовь, доброта, надежда. Я стараюсь каждый день вспоминать о том, что мы не способны контролировать ветер. Отец Марии Кюри «обожал рассуждать о природе и о том, почему в ней все устроено так, а не иначе», но никто из нас на самом деле не может объяснить капризы природы. (Муж Марии Кюри трагически погиб, когда однажды во время сильного дождя поскользнулся и попал под конный экипаж, колесо телеги раздавило ему череп.) Иногда рак нельзя объяснить. Как набор выпавших нам карт. Но рак напоминает нам о том, что в конечном счете поистине ценно.
