Оставив лагерь у себя за спиной, шахзаде вместе с телохранителями продолжил движение вдоль реки, которая становилась все у́же, по мере того как стены ущелья становились все круче и неприступнее. Неожиданно из-за деревьев раздались выстрелы, и один из охранников упал, получив в лоб ружейную пулю. Завернув за изгиб реки, Хуррам увидел еще одно заграждение, построенное из деревьев, из-за которого стреляли ружья. Тропа была слишком узкой, чтобы он мог увернуться от выстрелов, сидя на лошади, поэтому он послал ее вперед, в сторону баррикады, и вокруг него просвистело несколько пуль. Но удача не покинула сына падишаха, и они с лошадью, не получив ни царапины, перепрыгнули через препятствие. Практически мгновенно защитники заграждения побросали ружья и бросились в близлежащий кустарник. Один из офицеров, темная кожа которого выдавала в нем абиссинца, такого же, каким был сам Малик Амбар, споткнулся о корни дерева и во весь рост растянулся на земле.
– Живьем берите! – закричал шахзаде.
Двое его телохранителей спешились и, выполняя приказ, ухватили измученного мужчину за руки.
– Подведите его ко мне, – приказал Хуррам.
Повинуясь, охранники поставили офицера перед ним на колени.
– Где Малик Амбар? – заговорил шахзаде на хинди, а не на персидском языке, на котором обычно общался при дворе и со своими старшими офицерами.
– Если б тебя взяли в плен, ты не выдал бы своего генерала; вот и я его не выдам, – ответил абиссинец.
Но взгляд, который он инстинктивно бросил в конец ущелья, выдал его.
Посмотрев в ту же сторону, Хуррам увидел несколько фигур, которые почти добрались до вершины покрытого камнепадами склона.
– Там есть выход из ущелья, правильно?
Увидев фигуры, пленник расслабился.
– Если называть систему лестниц, которую мы построили из стволов деревьев, выходом, то да, – ответил он. – Но вам от него никакой пользы. На лошадях по лестницам не взберешься, а наших командиров и тех воинов, которым удалось уйти, лошади ждут на самом верху, и они успеют исчезнуть, прежде чем вы возобновите погоню.
– Проверьте, правду ли он говорит, – велел Хуррам своим телохранителям, – но будьте осторожны. Вы вполне можете наткнуться на засаду.
Вечером того же дня сын падишаха лежал в объятиях Арджуманд. Рана на бедре оказалась несерьезной и теперь была перевязана чистым бинтом, а сам он был вымыт и чувствовал себя обновленным. Снаружи его люди шумно праздновали победу. Какое-то время шахзаде праздновал вместе с ними, а потом, прежде чем вернуться к Арджуманд, прошел по палаткам, в которых хакимы пользовали раненых. Его радость от победы в своей первой самостоятельной кампании омрачалась их страданиями и тем, что абиссинский офицер сказал правду – Малику Амбару удалось скрыться. Но подсчеты количества пленных и убитых говорили о том, что беглеца сопровождало не больше нескольких сот человек. Армия правителя Ахмаднагара была полностью уничтожена. Ему придется начинать переговоры о мире. Победа принадлежала моголам.
Войска шахзаде Хуррама были построены на берегу Джамны возле крепости Агра. Боевые слоны, выстроенные рядами, были по случаю празднеств убраны в свою стальную броню, но – так как праздновали победу, а не начало войны – на их бивнях, позолоченных погонщиками, не было острых мечей. Повозки, запряженные белыми быками с позолоченными рогами, окруженные раджпутскими стражниками в красных и оранжевых тюрбанах, были полны добром, захваченным людьми шахзаде.
Сам он двигался в двадцати шагах от передней линии войска на гнедом жеребце, который так храбро служил ему во время решающей битвы. Непривычный к позолоченной церемониальной головной пластине и длинной зеленой попоне из бархата, доходившей почти до самой земли, конь гарцевал и прядал ушами.
– Спокойно, – прошептал Хуррам, поглаживая его блестящую гладкую шею. – Ты должен позволить людям порадоваться нашему возвращению и насладиться нашей победой.
Неожиданно со стен раздалось пение множества труб, и на одной из них появилась фигура Джахангира с воздетыми к небу руками, который приветствовал триумфальное возвращение могольских армий.
На противоположном берегу реки, повинуясь жесту падишаха, заревела толпа, в которой люди вертелись и толкались, стараясь занять более выгодное место. Внезапно Хуррам почувствовал непреодолимое желание броситься вместе с конем в реку, переплыть на тот берег и оказаться в самой гуще восхищенных и выкрикивающих одобрительные слова зрителей. Неужели победа и публичное признание – это всегда так приятно? Но когда он вновь поднял глаза, то увидел, что его отец исчез. Значит, ему пора. В сопровождении телохранителей шахзаде рысью направился к крутому подъему, который вел в крепость. Здесь, восседая на украшенном сапфирами хаудахе на одном из слонов падишаха, его уже ждала Арджуманд. Она была скрыта от нескромных взглядов шелковыми занавесями.
Двенадцать конных телохранителей – посланных Джахангиром в качестве признания его заслуг – в колонне по два следовали за ее слоном. Перед ней маршировали воины Хуррама, которых он за храбрость на поле битвы назначил охранять супругу во время возвращения в Агру. Приказав собственным охранникам замкнуть процессию, шахзаде занял свое место в ее начале и затянутой в перчатку рукой подал сигнал своей небольшой свите двигаться вверх по крутому подъему.
Когда они прошли сквозь главные ворота и оказались в крепости, загремели барабаны, и слуги стали усыпать путь шахзаде позолоченными лепестками роз и крохотными золотыми и серебряными украшениями, сделанными в форме луны и звезд, которые трепетали в воздухе рядом с ними. Продолжая свой путь по крутому и извилистому подъему, Хуррам обратил внимание на то, что со всех стен свешивалась зеленая парча. Вскоре они прошли сквозь еще одни ворота и оказались на главном дворе крепости, в конце которого находился Зал официальных церемоний его отца, украшенный множеством колонн и открытый с трех сторон. Сам двор был полон придворных, но по его центру шел широкий свободный коридор, усыпанный лепестками роз. В конце его виднелась сверкающая фигура падишаха, сидевшего на установленном на возвышении троне.
Когда Хуррам был уже в тридцати футах от того места, где сидел Джахангир, он, подняв руку, остановил процессию, чтобы приветствовать отца, спешившись. Не успел шахзаде сделать и трех шагов в направлении правителя, как услышал:
– Остановись, я сам подойду к тебе.
Все окружающие с удивлением вздохнули. Для падишаха было неслыханным сойти с трона, чтобы поприветствовать военачальника, вернувшегося с войны, – даже если этот военачальник был его плотью и кровью. Джахангир медленно встал с трона, подошел к краю возвышения и спустился на шесть низких мраморных ступеней. Хуррам наблюдал за перьями цапли, покачивающимися на украшенном драгоценностями тюрбане его отца, пока тот шел к нему, за блеском бриллиантов в его ушах и на его пальцах, которые горели, как белое пламя, но видел он все это как во сне.
Когда его отец оказался в паре футов от него, Хуррам опустился на колени и склонил голову. Джахангир дотронулся до его волос и распорядился:
