– Лагерь защищен удаленными пикетами с тыла? – задал вопрос Махабат-хан.
– Нет, – ответил разведчик. – Есть часовые, но их совсем немного. Они расположены прямо по периметру лагеря и ведут себя очень расслабленно. Единственные патрули, которые я видел, веером двигались по противоположному берегу реки, изучая скорее всего предстоящую дорогу.
Махабат-хан улыбнулся. Обстоятельства складываются в его пользу. Утром ему придется просто подождать, когда еще больше войска переправится на ту сторону, а потом захватить или сжечь мост, обыскать лагерь и взять в плен падишаха, госпожу и сыновей Хуррама. Сегодня же – так, на всякий случай – он и его люди отойдут на пару миль назад и не будут зажигать костры, которые могут выдать их присутствие.
Ночь у подножия гор и холмов, окружающих долину реки Джелам, выдалась холодной. Когда Махабат-хан вывел своих всадников сразу же после восхода солнца, все вокруг было скрыто в морозной дымке. Фортуна явно на его стороне. «Дымка позволит мне незаметно приблизиться к переправе», – подумал он. Но не стоило полагаться только на везение. Надо было сохранять спокойствие и ничего не принимать на веру. Махабат-хан видел множество военачальников, которые терпели поражение лишь потому, что слишком сильно верили в свою удачу и совсем не занимались планированием или не уделяли никакого внимания безопасности собственной атаки. Поэтому он еще раз напомнил своим офицерам о данных накануне распоряжениях.
– Ашока, – обратился Махабат-хан к молодому раджпуту, сидящему на гнедой лошади во главе своих воинов, – ты должен будешь заблокировать переправу – так, чтобы войска с того берега не смогли вернуться. Если надо будет – сожги ее. Теперь ты, Раджеш, – тут он повернулся к опытному воину с кустистой бородой и шрамом, который по диагонали пересекал все его лицо, от линии волос на лбу до самой бороды; его пустая левая глазница была прикрыта куском кожи. – Ты со своими людьми окружишь лагерь и проследишь, чтобы не одна живая душа не выбралась из него на юг, дабы сообщить о наших действиях. А я во главе остальных воинов захвачу семью падишаха. Помните о необходимости избегать ненужных ранений и не только среди наших людей, но и среди войска падишаха. Нам надо, чтобы как можно большее количество его людей перешло на нашу сторону. И самое главное: проследите, чтобы семья падишаха не пострадала. Живые, они для нас в несколько раз дороже, чем их вес в чистом золоте. А мертвыми они превратятся для нас в груз, который будет тащить нас в ад. Все как один восстанут против нас, и взаимное согласие будет невозможно. Вы меня поняли? – Офицеры утвердительно кивнули. – Тогда давайте по максимуму используем преимущество этой дымки.
Развернув лошадь, Махабат-хан поскакал в сторону серой пелены. Следующие несколько часов будут решающими для его будущего. Он или получит контроль над державой, или – если его дерзкий план провалится – умрет медленной смертью. Падишах никогда не позволял предателям умирать легко и быстро. Военачальника передернуло, когда он вспомнил тех, кого видел посаженными на кол или по шею закопанными в горячий песок и оставленными умирать на палящем солнце. А еще тех, у кого палачи с пустыми глазами живьем вытягивали внутренности и наматывали, виток за витком, на палки. Ради самого себя и ради своих людей он должен победить – и он победит… С хмурым лицом перс послал свою высокую черную лошадь вперед.
Через час, без каких-либо приключений или признаков того, что их обнаружили, Махабат-хан со своими людьми оказался среди невысоких глиняных холмов возле реки, прямо над переправой. Хотя дымка еще не исчезла, она стала тонкой и неоднородной. В ее просветах военачальник увидел, что воины падишаха переправляются по мосту вместе с несколькими вьючными слонами, чей вес и неуклюжая походка заставили связанные между собой лодки подпрыгивать и раскачиваться в быстром течении реки, воды которой были серо-зеленого цвета от камней и мусора, принесенных с вершин гор и ледников. Еще через один просвет в медленно текущей дымке Махабат-хан увидел красные шатры падишаха, которые пока оставались на его берегу и перед которыми горели костры для приготовления пищи – вероятно, падишах с госпожой наслаждались неторопливой утренней трапезой.
По своему опыту при дворе Махабат-хан знал, что повелитель, одуревший от вечерних экспериментов с вином или опиумом или с тем и другим одновременно, встает по утрам достаточно поздно и остается в полубессознательном состоянии до самого полудня. Хорошо бы так было и сегодня, но он не может делать на это ставку.
– Не будем терять время, – скомандовал Махабат-хан, повернувшись к своим офицерам. – Действуйте, и действуйте быстро. Следите за дисциплиной среди ваших людей. Пусть они развернут наши знамена, чтобы воины падишаха увидели, кто мы такие, и до самого последнего момента не могли понять, что мы собираемся делать.
С этими словами он пятками ударил по бокам своей черной лошади, которая с удовольствием подчинилась ему и подняла тучи пыли, спускаясь с глиняных холмов в сторону лагеря.
Еще через пять минут Махабат-хан уже скакал сквозь редкую охрану, защищавшую периметр лагеря Джахангира. Первые несколько стражников были, казалось, настолько сбиты с толку происходящим, что потянулись за оружием, только когда было уже слишком поздно, – его собственные превосходящие силы нахлынули еще до того, как они смогли его подготовить. Продвигаясь в сторону реки, военачальник осмотрелся и увидел людей Раджеша, которые разворачивали свою собственную охрану вокруг лагеря, и всадников Ашоки, которые галопом неслись в сторону моста из лодок, разбивая и переворачивая на своем пути горшки, кастрюли и другое лагерное оборудование. Не услышав выстрелов и не увидев летящих стрел, Махабат-хан направился в сторону шатров падишаха. Вскоре он добрался до цели, и на его глазах из них в панике выскочили несколько человек. По их безбородым лицам и мягким, красочным одеждам он догадался, что это евнухи из обслуги гарема. Резко натянув поводья, так, что его лошадь чуть не встала на дыбы, Махабат-хан остановил животное на месте и спрыгнул с седла прямо на одного из евнухов, гибкого юношу, который несколько мгновений вертелся и выкручивался, пытаясь освободиться из хватки военного, но, поняв всю тщетность своих усилий, прекратил сопротивление. Махабат-хан схватил его за плечо и встряхнул.
– Где падишах?
Евнух ничего не сказал и лишь кивнул в направлении места в десяти ярдах от них, огороженного деревянными панелями, искусно разрисованными сценами охоты и связанными вместе кожаными ремнями. Из-под панелей сочилась вода. Значит, вот он где – в банных шатрах, отмокает после вчерашней пьянки, решил Махабат-хан. Отбросив евнуха в сторону, полководец подбежал к месту, огороженному панелями, и ударами ноги сбил несколько из них.
Воздух наполнился ароматом розовой воды. От громадной ванны, вырезанной из единого куска камня, которую падишах везде возил за собой, поднимался пар. Но в ванне не было ничего, кроме горячей воды, а единственными людьми, которых увидел Махабат-хан, были двое слуг, на гладких лицах которых явственно читались ужас и тревога. Неожиданно военачальник услышал треск ружейных выстрелов, доносившийся со стороны берега реки. Где же падишах? Неужели его план провалился? А вдруг, да хранит его Аллах, один из его людей нашел способ во время долгого марша предать его, и сейчас Джахангир приготовил для него ловушку? Махабат-хан развернулся и с колотящимся сердцем побежал в сторону от хаммама.
