После нескольких минут, в течение которых ни один из них не мог произнести ни слова, Хуррам заговорил:
– И сколько вас держали так?
– Четырнадцать дней, отец, – ответил Дара все еще хриплым после долгого молчания голосом.
– Сначала нас посадили в эти камеры и приковали одну руку к стене. И только в последние несколько часов на обе наши руки надели кандалы и вставили в рот кляп, – уточнил Аурангзеб.
– И кто же приказал посадить вас в эту тюрьму?
– Когда нас только привели сюда, один из стражников сказал мне, что это был Шахрияр, – ответил Дара Шукох. – Этот стражник был добрым и обернул мою руку мягкой материей, когда надевал на нее железо. Прошу тебя, пожалей его, отец!
– Я прослежу, чтобы его наказали не слишком жестоко. А он не сказал, почему Шахрияр решил вас запереть?
– Чтобы мы не убежали или чтобы нас не попытались освободить. Чтобы можно было использовать нас как заложников, – объяснил Дара Шукох и через мгновение добавил: – Отец, мне кажется, что Шахрияр приходил сюда, чтобы забрать нас. Дверь тряслась, как будто ее хотели отпереть, и я слышал голос – мне показалось, что это был его голос, – который звал стражников. Но они не появились, а сам он не смог открыть дверь.
– Возможно, что вам здорово повезло. Трудно себе представить, что он мог совершить, поддавшись страху и панике, – заметил Хуррам, чувствуя, что в нем растет ненависть скорее к Шахрияру, чем к Мехруниссе. Она по крайней мере нашла в себе смелость встретиться с ним лицом к лицу – ей хватило ума понять, что она проиграла, и выдать ему местонахождение его сыновей.
Шахзаде высвободился из объятий мальчиков.
– Давайте выйдем во двор, на солнце, – предложил он. – А потом вы вымоетесь и поедите, пока я ищу Шахрияра.
Они быстро покинули влажные помещения подвала и выбрались по ступеням на свет. Оба мальчика руками закрывали глаза от блеска солнечных лучей, которых они не видели две недели.
Всего через пару минут после того, как они вышли на свет, Хуррам увидел, как от гарема в их направлении грубо толкают женскую фигуру. Первым его желанием было узнать, что еще успела натворить Мехрунисса, несмотря на ее признание своего поражения, однако вскоре он понял, что эта женщина выше вдовы Джахангира и шире ее в плечах. Она изо всех сил сопротивлялась стражникам, которые тащили ее к Хурраму, отказывалась двигать ногами и отчаянно боролась. Когда она приблизилась, шахзаде увидел на ее подбородке щетину, которой не видывал даже у самых волосатых женщин. Это был мужчина в женских одеждах – Шахрияр, чью смазливую физиономию портил фиолетовый синяк под правым глазом, который был практически закрыт. Было ясно, что брали его силой.
– Где вы его отыскали? – спросил Хуррам у одного из стражников, который придерживал Шахрияра, упавшего на колени и умоляюще сложившего руки.
– После того как мы взяли под стражу госпожу Мехруниссу, ее дочь Ладили и ребенка Ладили, мы стали обыскивать гарем, – рассказал стражник. – Мы не обнаружили никого, у кого не было бы права находиться в нем, пока не добрались до последней и самой крохотной комнатки. Я вошел в нее. В ней собирали испачканное белье и грязную одежду перед стиркой. Казалось, что всё в порядке, но, повернувшись, чтобы выйти, я обратил внимание на то, что кипа белого белья возле двери слегка шевельнулась, как будто мышь пробежала, так что я решил проверить, в чем там дело. И я рад, что так поступил. Когда я ударил по куче, моя нога наткнулась на чье-то тело, и из тряпья выскочила женщина, которая попыталась убежать, оцарапав заодно мне лицо. Я схватил ее за плечи и отбросил назад, на кучу белья, а потом уселся на нее сверху так, чтобы она не могла вырваться. «Кто ты? И почему хочешь убежать?» – закричал я. «Я боюсь, что ты меня изнасилуешь. Я девственница и не хочу стать жертвой такого грубого воина, как ты», – ответила она тонким голоском. И хотя он не был похож ни на один женский голос, который мне приходилось слышать, я стал подниматься с колен. Но в этот момент она ударила меня ногой в пах. Когда я согнулся от боли, она попыталась оттолкнуть меня, но я крепко ее держал. Тогда она вцепилась зубами в мою руку. Именно в этот момент ее вуаль упала, и я понял, что это мужчина. Я ударил его изо всей силы. Больше он не сопротивлялся.
– Молодец, – похвалил Хуррам и, повернувшись к своему брату, потребовал: – И что же ты, Шахрияр, можешь сказать в свое оправдание?
– Отпусти меня! – умоляюще произнес тот, не отводя просящих глаз от Хуррама.
– Почему я должен сделать это после всего того, что ты сделал с моими сыновьями? Как посмел ты обращаться с невинными принцами крови, как с простыми преступниками?
– Это не я. Я только…
– Что только?
– Выполнял желания Мехруниссы.
– Посмотрим, что она скажет на это. Приведи сюда госпожу, – велел Хуррам одному из стражников.
Через несколько минут Мехрунисса уже стояла перед ним, спокойная и собранная.
– Это существо утверждает, что выполняло твои приказы, – сказал ей Хуррам, кивая на Шахрияра.
– Тогда пусть он их покажет, – ответила вдова Джахангира. – До какой низости должен дойти мужчина, чтобы прятаться за женскую юбку?! Я что, присутствовала на заседаниях совета? Я что, приказала надеть наручники на твоих сыновей? Сам спроси стражников – если найдешь!
Неплохая идея, подумал Хуррам, вспомнив рассказ своих детей.
– Что ж, Шахрияр, отвечай на это обвинение, – повернулся он к брату.
– Но я ведь знал, что это именно то, чего она хочет… что мои действия доставят удовольствие и ей, и Ладили, – проговорил тот. – Мехрунисса ликовала по поводу твоего падения и бесчестия. Она стояла за всем этим.
– Мехрунисса, это правда? – посмотрел Хуррам на женщину.
– Многие годы я не была твоим другом. И не отрицаю этого, – сказала та. – Но я действовала не из личной неприязни и не из желания мелко досадить тебе… Все мы прежде всего думаем о себе. Я действовала в своих собственных интересах… а то, что при этом я разрушила вашу с Арджуманд жизнь, было чистой случайностью, а не моей целью. Возможно, я виновна во многих твоих страданиях, и я готова умереть за это… но мелочные и дурные изменения в содержании твоих сыновей не имеют ко мне никакого отношения, в этом ты можешь быть уверен.
А ведь это действительно так, подумал Хуррам. Дара Шукох во дворе рассказал ему – а стражник подтвердил его слова, – что Шахрияр лично приказал, дабы их не кормили едой со стола падишаха, а подавали им только воду и чапати, а диваны сменили на веревочные койки. Шахзаде снова охватил гнев.
– Мехрунисса говорит правду? – обратился он к Шахрияру.
Тот промолчал.
– Ты заслуживаешь смерти, – сказал Хуррам и, повернувшись к вдове Джахангира, спросил: – Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой он должен жить?
Мехрунисса напряглась – так же как тогда, давным-давно, когда она стояла перед Джахангиром, а рядом лежал ее истекающий кровью после пыток брат-заговорщик. Она ничего не может сделать для Шахрияра. Он – необходимая жертва, смерть которой дает шанс ей, ее дочери Ладили и ее внучке.
