Мы садимся на лестницу. Солнце опускается и бросает оранжевые лучи по расчерченному асфальту. Пальмы и чайки создают черный орнамент раскаленному небу. Миллионы людей мечтают оказаться на этом пляже. А я здесь сейчас.
Макани вкратце рассказывает мне о своей работе. Оказывается, она никакая не барменша.
– Я не хотела говорить при твоем друге, что именно я делаю, ну знаешь, чтобы не возникло лишних вопросов. Я всегда отвечаю, что работаю барменшей. Так проще. Так вот, в чем на самом деле суть работы: мы будем всю ночь ездить по корейским караоке-барам. Обычно туда приходят бизнесмены. В корейской культуре не принято сидеть в обществе одних мужчин, поэтому они приглашают к себе девочек. Мы будем выступать в роли гейш. Клиенты по большей части азиаты, но иногда появляются и армяне, и американцы…
Мы будем заходить к ним в комнаты, предлагать себя в качестве компании. По сути мы будем с ними просто тусоваться, а они нам за это будут платить. Куча девочек делает это бесплатно каждую ночь: наряжаются и идут танцевать в клубы. Зачем тусоваться с какими-то парнями бесплатно, если мне за это могут платить, you know what I mean?
– Sure. Makes sense.
– Я расскажу тебе все свои секреты, и ты быстро вольешься в систему. Я давно искала девочку, с которой можно будет работать в команде. Мужики любят смотреть, как девочки танцуют вдвоем. К тому же это куда лучше, чем тереться об них, согласись! Тебе нужно будет определить свой стиль. Ты должна отличаться чем-то от других девочек, чтобы тебя выбирали. Ну ты быстро поймешь, какой наряд тебе идет больше всего. В чем будут выбирать – в том и оставайся. Они должны тебя запомнить по наряду, и тогда будут появляться постоянные клиенты. Я вот, например, сорвала куш: решила приходить на работу в коротких джинсовых шортах, красном лифчике и белой майке. Говорю, что я серферша с Венис-Бич, такая свойская девчонка. И пока некоторых девочек в роскошных коктейльных платьях они попросту боятся, со мной расслабляются.
– Крутая идея, молодец.
– Так, что еще? А, самое главное! Они будут хотеть, чтобы ты напилась. Но ты приходишь туда работать. Тебе нужно сохранять трезвость ума, чтобы получить от них как можно больше чаевых. Ведь весь смысл в чаевых, а не в почасовой оплате. Часовую оплату ты будешь частично отдавать нашему боссу, а вот чаевые все твои.
– И ты делаешь по две штуки за ночь? Как?!
– Опыт. Ты тоже научишься со временем. Так вот, насчет алкоголя: тебе нужно, чтобы они напились, а самой при этом остаться в адеквате. Все девчонки забывают об этом, расслабляются и уходят ни с чем. А ты делай следующее: предлагай им пить, снова и снова. Тебе как раз выгодно, чтобы они надрались и расщедрились. Но когда будешь пить сама, наливай себе отдельный стакан колы, скажи, что это для запивки. А на самом деле не глотай алкоголь, держи его во рту и когда будешь, как они думают, запивать – выливай его обратно в колу. А в остальном разберешься по ходу дела. Я постараюсь сделать так, чтобы мы попали с тобой в одну комнату. Посмотришь, что я делаю, и всё поймешь сама.
Мы обсуждаем это, сидя на баскетбольной площадке. Макани ждет своей очереди влиться в игру. Я слабо представляю эту миниатюрную девочку в команде огромных негров. Она следит глазами за одним из самых накачанных парней. Он бегает по корту с голым торсом, в спортивных полуспущенных штанах. На животе красуется полный пакет кубиков. Лицо не обезображено интеллектом.
– Горячий, да? Он мне нравится. – Она рассматривает его с дерзкой похотью. Так обычно смотрят латиносы на сексуальных девочек. – Надо брать.
Пока она играет, я ухожу погулять по пляжу одна. Записываю видео, которое не решаюсь показать. Я сама себе там кажусь безумной. Бегу по пляжу, кричу, что эта планета – большая песочница и что всё, что остается здесь делать, – это играть.
С заходом солнца я возвращаюсь к площадке. Макани уже сидит в обнимку с тем негром. Она говорит, нам пора ехать.
– Заедем ко мне домой, переоденемся и погоним на работу.
– Хорошо.
За это время солнце зашло за горизонт и оставило за собой багровую полосу на небе.
Они идут в обнимку. Я плетусь сзади, заглядываясь на бездомных музыкантов. Одна женщина играет Дебюсси на разбитом рояле на ножках. На руках старые вязаные перчатки без пальцев. На голове хаос. Рядом стоит тележка из супермаркета со всеми ее вещами. Она играет на фоне синего неба и черных пальм. Всё это так красиво, что я решаю ее заснять.
– Даша! Ты идешь?
– Да, сорри.
Мы доходим до маленькой красной машинки Макани. Вся тачка завалена шмотками, они в буквальном смысле лезут изо всех щелей. Вечерние платья, лифчики, туфли на платформе со стразами вперемешку с кроссовками и шлепками… С таким набором можно уехать куда угодно и когда угодно. Кажется, в этом и есть весь план.
Мы приезжаем к ней домой. Она живет с девочкой, снимает однушку. На Венис-Бич у нее еще одна квартира. Девятнадцатилетняя девочка снимает две квартиры в Лос-Анджелесе на свои бабки. Такого я еще не видела. Мы въезжаем в гараж ее здания. Пока Макани копается на заднем сиденье своей машины в поисках подходящей для меня и себя одежды, негр пристраивается к ее заднице самым откровенным образом. Макани его не останавливает. Он берет ее за бедра и покачивается с ней в такт. Ухмыляется, играя зубочисткой во рту и, судя по взгляду, прикидывая, как будет ее трахать. На плече висит футболка, которую он до сих пор так и не надел.
В конце концов Макани набирает полную сумку шмоток и туфель, и мы поднимаемся в ее квартиру.
– Не говори ему, что большая кровать – это кровать моей подруги, ладно? Я сказала, что это моя.
Макани вручает мне платье и начинает переодеваться сама. Счастливый негр запрыгивает на кровать и наблюдает за процессом. Макани меняет нижнее белье прямо на наших глазах, стягивает с себя трусы, не сгибая коленей, надевает красный лифчик и другие стринги. Начинает мерить платья и рассуждать вслух, какое лучше надеть. Она явно красуется. Неудивительно, с таким-то телом. Я иду переодеваться в ванную. Натягиваю черное полупрозрачное платье с блестками. Оно всё колется и едва прикрывает мне задницу. Я бы в жизни такое не надела. Мы с моей подругой Элеонор называем такие платья «два пальца до пизды».
Когда я возвращаюсь в комнату, она уже сидит верхом на негре. Он держится обеими руками за ее идеальную бразильскую попу. Кажется, пара пальцев его руки уже в ней. Макани оглядывается на меня с озорной улыбкой.
– Мы тебя не смущаем?
– Да так, мальца…
– Хочешь присоединиться? Или можешь просто понаблюдать.
– Да нет, спасибо. Я пас. Я только косметичку возьму…
Ухожу обратно в ванную. И пока я крашусь, ребята начинают жечь на всю катушку. Критической ошибкой было не забрать из комнаты свой телефон. Я остаюсь в маленькой гостиной, соединенной с кухней. Нет ни журнала, ни компа, ничего. Уйти я не могу, потому что все мои вещи в той комнате. И пока я обвожу губы красной помадой Макани, та страстно стонет и кричит во всю глотку то ли «love me», то ли «fuck me», то ли «hold me». Периодически слышатся удары об стенку. Весь Голливуд построен из картона, стенку здесь можно ломать, как Рэмбо, кулаком.
