Спустя час моей сломанной детской психики они выходят. Она собирается за пятнадцать минут, целует своего «нового мужчину» (так она сама его назвала) и оставляет его спать в кровати подруги. Тем временем за нами на огромном черном минивэне с затонированными напрочь стеклами заезжает ее босс. Внутри уже сидят разодетые на любой вкус и цвет ночные бабочки.
В ту ночь нам с Макани не удалось попасть в одну комнату. Её выбрали с первого раза, а я еще поездила по клубам. В итоге мне в качестве клиента достался большой лысый кубинец с шикарной сигарой. От него сильно пахло парфюмом, как у моего дедушки. Как же этот кубинец удивился, когда я заговорила с ним на испанском. Кажется, именно поэтому он меня и выбрал. В ту ночь я сделала двести двадцать баксов и на следующий день вернула Волшебнику долг.
Макани же сделала за ночь намного больше и даже прихватила с собой еды. Видел бы ты лицо того негра, когда она разбудила его, поставив перед носом горячий картофель фри, куриные ножки и гору фруктов. Парень давился от счастья с видом благодарного пса. Посуди сам: подобрала с улицы, привезла домой, трахнула, накормила… Этот день он запомнит надолго.
Мы оставили счастливого пацана на кровати с едой, а сами пошли смывать боевой раскрас. Я пребывала в каком-то трансе. Ноги ломило от каблуков. Я упала на крышку унитаза и стала лить на ватный диск молочко. И вот тогда, когда я уже свела образ жизни этой девочки на нет, красавица Макани, стоя напротив зеркала, задумчиво посмотрела на свое отражение и сказала:
– Знаешь, зеркало – самое глупое изобретение человечества.
– Почему?
– Потому что в нём ничего нет, – она повернулась ко мне с улыбкой. – Что мне говорит моё отражение? Ничего. Это всего лишь внешность. Оболочка. Мое настоящее отражение – это лицо другого человека, когда он смотрит на меня. Ты смотришь мне в глаза и улыбаешься. Твоя улыбка и есть мое отражение. А не этот отшлифованный камень. Так буддисты говорят. Не читала «Сиддхартху» Гёссе?
Я смотрела на неё в изумлении. Кажется, девятнадцатилетняя девочка, которая на моих глазах трахнула огромного негра с улицы и терлась задницей об каких-то левых мужиков ради денег, только что преподала мне философский урок.
Я собралась и зашла в комнату Макани, чтобы попрощаться. Она сказала, что я понравилась ее боссу и что могу продолжать там работать. Сказала, что будет очень по мне скучать, что хочет путешествовать со мной вместе, что будет ждать меня. Она говорила всё это, лёжа на счастливом спящем негре. Мы подержались с ней за руки, и я ушла. Эта девочка горела.
А теперь перенесемся из того декабря в февраль, когда я снова вернулась в Лос-Анджелес.
Волшебник встретил меня на остановке. Какое счастье – возвращаться к тем, кого любишь! Увидев его снова, я поняла, что все это время представляла на его голове фиолетовый колпак со звездами.
– Ла Руса!!!
– Привет, Волшебник!
– Ничего себе у тебя вещей. Давай помогу.
– Разве много? Я и так половину выкинула…
Он берет мой рюкзак, и мы идем к машине.
– Я знал, что ты не будешь мне писать этот месяц, поэтому сам не писал. This is the way La Rusa works, I get it.
– Да, ты же знаешь, я не переписываюсь с теми, кто далеко, как бы важны они мне ни были. Иначе мысленно переношусь туда, где эти люди. Меня так разорвет на кусочки.
– Я это сразу понял. Ну что, закатим праздничный ужин? Есть у меня на уме отличное место!
За ужином я рассказала ему обо всех своих планах и о том, что у меня голова идет кругом от незаписанных историй. Я начала взахлеб пересказывать ему последние события, да так разошлась, что в какой-то момент треснула кулаком по столу, аж вилки подлетели. Официанты переглянулись.
– Я понимаю, что от меня чего-то ждут. Меня заводят во все эти потрясающие истории не просто так. И мне это очевидно, понимаешь? Я живу каким-то кино. При этом я единственная, кто записывает его на пленку. Остается перенести все в слова, но у меня просто нет сил. Я не успеваю. И я чувствую, что подвожу режиссера, мне стыдно. Они стараются, мутят такие штуки, а я… У меня пропадает вдохновение.
– Вдохновение приходит в процессе работы, детка. Тебе просто нужно ввести писательство в привычку. Трумен Капоте, один из моих любимых писателей, об этом говорил. Ирония в том, что он ненавидел писать. Просто ненавидел. И поэтому он ввел в привычку два часа в день, с утра, что-нибудь писать. А потом весь день считал себя свободным. А вообще, я возьму на себя должность твоей музы, детка. Буду тебя вдохновлять. Иными словами, доканывать.
– Договорились. Ты нанят!
С утра я сразу побежала на улицу. Знойный Голливуд приветствовал голубым небом и зелеными пальмами. Если видишь пальмы, растущие вдоль каждой дороги, значит, ты в Голливуде.
Макани не отвечала, и я сама позвонила толстому корейцу Кевину, на которого работала в прошлый раз, и сказала, что готова. Уже на следующий день я вышла на работу. Надо было придумать, как одеться.
«Главное, чтобы тебе самой было комфортно», – держала я в голове слова Макани.
Так, чтобы было красиво, но и комфортно мне самой, ага. Из всех платьев я выбрала в итоге максимально скромное, черное. Ситуацию спасали гольфы выше колен. Мужики всегда велись на такие штуки. Теперь обувь. Мои ботинки точно не прокатили бы. На помощь как всегда пришел Волшебник. Мы доехали до родного секонда «Goodwill».
– Итак, у нас есть 15 минут, чтобы найти мне туфли.
Мы нашли. На них не было ценника. Волшебник нашел другую, самую дешевую пару, снял с нее стикер и приклеил к моим туфлям.
– С вас 5.99, – говорит кассирша.
– Отлично. Ну всё, теперь я и правда выгляжу как high-class проститутка. Ну ладно, medium-class проститутка.
– Да, у меня даже такое ощущение, что я твой сутенер! Не забудь отдать мою долю, сучка.
– Господи, Стив, это какой-то зоопарк.
Он подбрасывает меня до места встречи с корейцем в районе под названием «Koreatown». Местные сокращенно называют его K-Town. Весь Лос-Анджелес представляет собой такие вот маленькие райончики с переселенцами. Маленькая Италия, маленький Сайгон, маленький Китай, Армения… Россия тоже где-то там затесалась. Кореец попросил приехать на полчаса раньше, чтобы успеть объяснить мне все нюансы. Но он опаздывал, и мы со Стивом забежали в сэндвичную.
«На лабутенах, нах» и в охуительном платье я захожу внутрь. У мужиков отваливается челюсть. Наивные. Думают, я не такой же бомж, как они.
Мы вернулись на парковку, где меня должен был перехватить кореец. Я закидываю ноги на бардачок, чтобы кровь отступила от кончиков пальцев. Даю ступням отдохнуть перед боем. Звоню Макани, она не отвечает. Наконец мне приходит смс:
«Детка, я со своим мужчиной, – интересно, это тот же самый негр? Бьюсь об заклад, что нет. – Мне, знаешь, как-то странно, ты мне ничего за это время не писала и тут объявляешься и закидываешь сообщениями. You know what I mean?»
