Огромный женатый бородач, похожий на Илью Муромца, вообще не говорящий по-русски, но год назад участвовавший в постройке дома на дереве где-то в Норвегии и единственный на практике знающий, что нужно делать.
Рыжеволосый мальчик восемнадцати лет, выглядящий от силы на четырнадцать, настоящий Маугли. В лесу он был, как дома, и спал в гамаке, растянутом на такой высоте, что залезть туда был способен только он. Его интересовала природа и совсем не интересовали мы.
Вовка – белорусский парень, добрейшей души человек с отличным чувством юмора, включающим самостеб касательно того, что он белорус и вечно жрет картошку (на самом деле нет).
Массажист из глубинки, рубаха-парень, с красными щеками и добрым сердцем. Если начать с ним разговор, он может рассказывать что-то вечно, пока собеседник не уснет – видно было, что ему не хватало общения. Его мама умерла у него на руках за несколько месяцев до этих событий, и он еще не оправился от этой потери.
Второй бородач – серьезный парень с серьезным прошлым, по жизни скучающий по бардовским песням и ушедшему поколению. Он вечно неуклюже и будто бы злобно шутил, пытаясь тем самым сблизиться с людьми, но в итоге, наоборот, отталкивал их этим, и все же у него было доброе сердце.
Валера – красавчик из Питера, который вполне мог бы зарабатывать как модель и покорить любую женщину, но был скован и предельно молчалив. Он находил себе дело по душе и растворялся в нем полностью. Мог сутки напролет строгать лавку без потребности в общении с кем-либо. Возможно, причина тому была в том, что он не успел опомниться от длительных отношений, а может, он просто был таким человеком. Каждую ночь я спала на его прекрасной твердой мускулистой груди, он очень заботливо меня обнимал, но не пытался сделать что-то большее. Дополнительная ирония была в том, что мы практически не разговаривали.
В роли врача и музыканта выступал Юра Яловицкий – на деле музыкант из него оказался лучше, чем врач. Юра был ростом с меня, с большим животом, громким голосом и сильным пристрастием к сигаретам, алкоголю и мясу. Он чем-то напоминал медведя. Пока все экономили на каждом грамме веса в своих рюкзаках, Юра притащил с собой в горы пять килограммов шашлыка, настояв на том, что тушенка – это несерьезно. Мы ему за это были благодарны. Он жил в Одессе с мамой, хотя ему давно было за тридцать, зарабатывал на мануальной терапии и считал, что его бывшая девушка сломала ему жизнь, когда ушла к другому. Привыкнув к роли жертвы, он не мог найти в себе силы разобраться со своей жизнью. Зато благодаря этому он писал отличные, полные печали и одиночества песни.
Козырем команды был Виталик, в шутку прозвавший себя выживальщиком Ануфрием. Он тоже снимал видео, и за его приключениями наблюдала солидная аудитория. Виталик был самым старшим из нас, и оттого самым мудрым. Он отменно вел Мафию, поддерживал наш командный дух и мог присоединиться к любому разговору, превратив его в философскую беседу, после которой все еще полночи думали в палатках о чем-то своем, лишившись сна. Дома его ждала жена, и, кажется, у них даже был ребенок: в их отношениях были какие-то проблемы, которые явно его беспокоили, но говорить об этом он не хотел.
Из женского состава была девочка-художница, которая мало разговаривала и была очень замкнута. Все дни напролет она либо задумчиво рисовала макеты дома и портреты ребят, либо отсиживалась в палатке. Ей явно было не по себе в нашей компании. Она начала знакомство со всеми с фразы: «Меня еще никуда в жизни не брали и вот наконец-то взяли», после чего мы, естественно, насторожились, задумавшись, почему же ее никто не брал. В качестве муз, богинь и поварих выступали та самая «с шилом в попе» Сысоева Настя и ее подруга не менее модельной внешности.
Закупившись всем необходимым для постройки дома, мы с Липатовым пришли к маршрутке, где нас ждала остальная команда.
Я боялась встречи с Настей. Тот факт, что мы спали с одним и тем же мужиком, ставил нас обеих в максимально некомфортное положение, но я понимала, что лучше нам сразу каким-то образом подружиться, потому что любая неприязнь вскроется в походе сразу и будет лютый пиздец. Поэтому по системе «держи друзей близко, а врагов еще ближе» я готовилась сразу махнуть белым флагом и широко улыбаться.
И вот эти ундины предстали передо мной. Высокие, худые, весом около 50 килограммов, с распущенными волосами до самой задницы, не считающие нужным носить лифчики: они выглядели, как «те телки, на которых будут дрочить зрители». Не на одних же потных мужиков смотреть.
Подруга Насти была одета в обтягивающие джинсы и когда-то модную вязаную майку, под которой были отчетливо видны ее соски. Стоя в модельной позе, она курила и со скукой смотрела в сторону, создавая впечатление ТП, которая сама пока не поняла, куда едет.
Настя же была в костюме хаки, что делало ее как бы одетой по-походному, но было очевидно, что костюм совершенно неудобный (попробуй пописать в лесу среди моря комаров в таком костюме): он просто удачно подчеркивал ее фигуру. Вся она была одета непринужденно красиво, но при этом в боевой готовности: жирно подведенные черным брови, по пять сережек на ушах, куча браслетов на руках, на шее амулеты. На ней было много всего, что как бы сразу показывало, что она интересная личность, при этом оставляло загадку и располагало к вопросам типа: «Ой, а что это за такой необычный камушек?» Я обычно сама всегда так делаю и поэтому сразу просекла фишку. В завершение образа на ее плече сидела огромная жирная крыса на поводке. В детстве крыса распорола мне руку зубами. С тех пор я боюсь крыс больше всего на свете. Как мертвых, так и живых. Они приводят меня в ужас, и я начинаю паниковать. Обычно я начинаю орать и убегаю. Это тот сорт страха, который не пытаешься объяснить логически и тем самым его перебороть. Меня вполне устраивало провести жизнь, не имея с крысами ничего общего.
– Привет, я Даша!
– Настя, – спокойно ответила она и сразу отвела взгляд. Ни одна мышца на ее лице не дрогнула.
– Это твоя крыса? – я пыталась не включить панику.
– Она не моя…
– Но ведь она сидит на твоем плече…
– Это верно.
– Что делает ее твоей…
– Думаешь?
– В смысле? Или это крыса твоих друзей?
– Уже не помню… – ответила она холодно.
Она явно не хотела идти на контакт.
– У меня паническая боязнь крыс… – сказала я максимально спокойным тоном, что многого мне стоило.
Хуже присутствия этой телки в походе для меня могла быть только она вместе с крысой.
– Ну, придется это исправлять, – ответила Настя с вызовом, и они с подругой ухмыльнулись друг другу.
«Вот сука, – подумала я. – Да пожалуйста. Можем неделю друг друга избегать. Твое дело».
Практически так оно и было. Все дни напролет парни строили дом, художница либо рисовала макет дома, либо пряталась в палатке, а Настя с подружкой готовили еду за женскими разговорами. Поскольку обе они были вегетарианками, а кан был один, готовить приходилось дважды, и этот процесс занимал весь день. Они ходили в платьях, обсуждали всякие ведические хрени, собирали травы, постоянно хихикали, повторяли, что они ведьмы, и вели себя, как мне казалось, показушно, напрашиваясь на комплименты и подогревая своей «загадочностью» интерес мужской части команды. В душе я восхищалась их умением быть такими женственными, но сама такой никогда быть не умела. Я этого не понимала, а когда мы чего-то не понимаем, нас это бесит.
