Господи, какие места пропадают зря. Вокруг совершенно никого нет.
На город опустился туман, и полная луна освещала весь берег приятным тусклым светом. Под мостом плывет красный кораблик и гудит куда-то в темноту. За мостом его уже станет не видно. Одинокий кораблик в густой ночи.
– У вас есть дети?
– Нет. Я не хочу детей. Да теперь мы и не можем их завести.
– Почему?
– Ей вырезали матку. Слишком большая была вероятность заболеть раком. Так сказали врачи. И мы не стали рисковать.
В моей голове это прозвучало ужасно, но, может, я просто недопоняла его объяснение. Ведь все-таки английский не мой родной язык.
– Да нам и не до детей. Она настоящая рок-звезда балета. У нее своя школа. Она преподает.
– Больше не танцует?
– Нет. Но она путешествует по всему миру, ставит танцы в разных труппах. Я тоже на гастролях три месяца в году.
Мне стало интересно, как выглядит знаменитая танцовщица, что позволяет своему мужчине гулять под луной со мной.
– Это почти как я по времени. На три-четыре месяца раз в год я всегда куда-то уезжаю…
– Ну да. Только мне не удается, как тебе, посмотреть города. Отель, концерт, ужин, отель, самолет.
Даррен постелил на землю свой черный плащ, и мы сели. Интересно, о чем мечтают музыканты?
– Какая у тебя мечта, Даррен?
– Я каждый день живу своей мечтой.
– Ну, хорошо, а если бы в мире было возможно абсолютно все, то какой бы тогда была твоя мечта?
– Чтобы люди сделали серьезный шаг в эволюции и перестали вести себя как козлы. Хотя на это может потребоваться много времени.
– Ничего себе, как самоотреченно.
– А у тебя?
– Если бы все на свете было возможно?
– Да.
– О-о-о! Ну, я бы начала с того, что завела бы себе огромного пегаса. С розовой гривой и большущими крыльями. Я бы на нем летала по миру. Он был бы моим лучшим другом и жил бы вечно.
– Это жестоко. Ты ведь умрешь. А он что, будет по тебе страдать?
– Это верно. Я об этом не подумала. Ну, тогда чтобы он умер со мной в один день. А еще я хочу возвращаться в любой момент прошлого. Как в свое собственное тело, так и туда, где меня никогда не было. Чтобы я могла творить, что хочу, без влияния на настоящее.
– Ты потрясающая девочка, Даша.
– Перестань, – я помолчала с минуту. – Я не умею принимать комплименты.
– А стоило бы.
Мне вдруг стало грустно. Я вспомнила, что его кто-то любит и ждет дома. А меня нет.
Он достал трубу и стал играть мою любимую песню «Moonriver». Красивый музыкант, босиком, в галстуке и пиджаке, на фоне Золотых Ворот играет на золотой трубе. И только мы с луной тому свидетели. Эта картина застыла в моих глазах почтовой открыткой в закоулках моей памяти с подписью «из Сан-Франциско с любовью». Наверное, это была самая красивая тоска в моей жизни. По человеческому одиночеству. Ведь ни один человек не станет учить «Moonriver» Генри Манчини, если он не одинок.
На следующий день я написала свою самую любимую заметку:
22 октября 2015
Что бы ни происходило, по количеству испытываемых эмоций все ничтожно в сравнении с влюбленностью. Живи ты в особняке или выгляди как король. Будь у тебя хоть миллионы бабок и все красоты мира. Ничто не может быть интереснее, чем просто еще один человек. Чем другие руки и голос. Чем мысли, слова…
В час ночи Паша довез меня на машине до дома и высадил прямо у океана. Впереди горели огни Голден Гейт Бриджа, справа загадочно мигал зеленым маяк, отражаясь длинным лучом по заливу и вселяя надежду. За маяком лишь маленькими огоньками далеких окон выдавали себя горы. На город опускался его полноправный хозяин – туман, укладываясь пышными подушками на крыши домов и укутывая в себя мост. Это самое красивое место на свете, что я способна представить.
Сердце сердца моего.
Я вышла из машины в новом платье до пола, как у Дженни из «Форреста Гампа». Я жила теперь в доме за несколько миллионов долларов, прямо на набережной. С его крыши жена Аль Капоне смотрела на «Алькатрас» днями и ночами, тоскуя по своему мужу. Это единственный оставшийся кирпичный дом из всех на береговой линии. Старше моего прадеда, с тремя этажами, скрипящей винтовой лестницей из дуба и цветной стеклянной мозаикой в окне. Дом с видом на океан и открытой крышей, где горят разноцветные огоньки и где кованный из железа столик как бы приглашает тебя сесть и насладиться всей этой красотой вместе. Корабли затихли и пришвартовались к берегу, морские котики, фыркая, уснули на причале, прижавшись друг к другу спинами… Город затих.
И будь я сейчас с кем-то тем самым, вечным, меня охватило бы сладкое, запоминающееся на всю жизнь счастье! Мы бегали бы по этой лужайке у дома, пока не промокнут кеды, кидали бы камушки в залив («Сколько раз твой отскочил? Пять?»). Гадали бы, что же там внутри маяка и управляет ли им влюбленный в море бородатый старик или заплутавший студент, которому плевать на всю эту ерунду, он просто подрабатывает, чтобы оплатить общагу, ест свой засохший бублик, закинув ноги на стол, и читает учебник. Мы взяли бы в прокат самую дешевую тачку и катались по мосту туда-обратно, не платя за въезд. Или дошли бы пешком до середины, прикидывая, откуда удобнее всего сброситься. Каждую вторую неделю очередной суицидник сигает с Голден Гейт вниз, как охотящаяся птица. Мы запугали бы сотни сонных чаек под мостом, потом залезли бы на гору с другой стороны – наблюдать, как постепенно гаснут огни этого удивительного города художников и поэтов. Считали бы созвездия, придумывая свои собственные, читали бы вслух стихи, забывая половину слов, играли в прятки в кромешной темноте, зажгли бы бенгальские огни, танцевали и пили залпом сухое красное, чтобы согреться…
Машина уехала.
Я стояла одна на пустой улице, освещенной прозаичным оранжевым в свободной для разговоров и криков тишине. Только я и Сан-Франциско. Я кинула быстрый взгляд на лучший в мире мост, рядом с которым мечтают оказаться миллионы, укуталась сильнее в свой перуанский свитер с ламами, перешла пустую дорогу и захлопнула за собой тяжелую винтажную дверь. Мне было все равно.
* * *
Дописав это, я легла спать. И, пока я спала, кто-то на небе в срочном порядке обработал мою «заявку» и устроил своей любимой девочке бал длиной в восемнадцать часов. Бал по имени…
Глава 7
Никита Демин
«В какой-то момент ты понимаешь, что ты – это не грустная история, ты жив. И ты стоишь и смотришь на огни и на все вокруг, что заставляет тебя удивляться, и ты слушаешь эту песню и едешь по дороге с людьми, которых любишь больше всего на свете. И в этот момент, клянусь, мы бесконечны».
