– Вы говорите об Антоне?
– Да. Он страдал вместо меня. Антон был моим Иисусом. Моим личным Иисусом.
– Каким образом?
– Я распяла его на кресте, чтобы он мог взять на себя мои страдания, а ведь точно так же люди поступили с Иисусом. Потому что Иисус ведь не добровольно взошел на крест, Он страдал не по своей воле, это мы распяли Его, в этом все дело. Мы достигли спасения и вечной жизни, убив Иисуса. Бог мало что мог сделать. Он не приносил в жертву своего сына. Если правда, что Бог дал человеку свободную волю, то, значит, мы убили Иисуса против воли Божьей. И в тот день, когда мы поймем это, поймем, что можем поступать против воли Господа, в тот день мы освободимся, Мадсен. И тогда уже может произойти все, что угодно.
Кайя Сульнес рассмеялась, а Эрланд Мадсен отчаянно старался сформулировать следующий вопрос. Но это у него никак не получалось, и он просто сидел и смотрел, как странно блестят ее глаза.
– Я вот о чем хотела вас спросить, – сказала Кайя. – Если я один раз испытала такое освобождение, то стоит ли мне повторить? Следует ли мне распять настоящего Иисуса? Или же я просто сошла с ума?
Эрланд Мадсен облизал губы.
– А кто настоящий Иисус?
– Вы не ответили на мой вопрос. У вас есть для меня ответ, доктор?
– Все зависит от того, о чем вы на самом деле спрашиваете.
Кайя улыбнулась и тяжело вздохнула.
– Ну вот… – протянула она, посмотрев на часы на узком запястье. – Кажется, наше время истекло.
После ее ухода Эрланд Мадсен некоторое время сидел и перечитывал свои записи, а потом сделал на полях пометку: «ВНИМАНИЕ! Подробнее поговорить об этом в следующий раз. Что значит – после убийства почувствовала себя лучше?»
Через два дня Туриль сказала, что в приемную звонила некая Кайя Сульнес и просила передать доктору Мадсену, что следующий сеанс отменяется: она больше не будет ходить к психотерапевту, поскольку уже нашла решение своей проблемы.
Глава 44
Александра Стурдза сидела за столиком у окна в пустой столовой Государственной больницы. Впереди ее ожидали чашка черного кофе и еще один длинный рабочий день. Накануне она проработала до полуночи и спала всего пять часов, поэтому ей требовались все доступные стимуляторы.
Солнце взбиралось на небо. Этот город походил на женщину, которая при правильном освещении может показаться ослепительно-красивой, но уже в следующий момент стать настолько обычной, что ее перестаешь замечать, или даже страшненькой. Но сейчас, рано утром, до того как среднестатистические норвежцы придут на работу, Осло принадлежал ей, как тайный любовник на кратком свидании. Да, у нее было свидание с тем, кто до сих пор оставался наполовину чужим, а потому интересным.
Восточные склоны холмов находились в тени, а западные освещались слабыми лучами. Высокие здания в центре города у фьорда напоминали кладбище на восходе солнца – сплошные темные силуэты, и только несколько остекленных построек отражали солнечные лучи, как серебристая блесна под темной поверхностью воды. Между большими и маленькими островами, которые очень скоро покроются зеленью, блестело море. Как же Александра ждала весны! В Норвегии март считается первым весенним месяцем, хотя все прекрасно знают, что в марте еще стоит зима. Бледная, холодная, с редкими внезапными приступами тепла и сострадания. Апрель в лучшем случае – изменчивый волокита. Лишь май был первым месяцем, на который можно положиться. Май. Александра хотела, чтобы настал май. Она знала, что в тот момент, когда у нее появлялся такой кавалер, теплый, мягкий, дающий все, что она хочет, да к тому же в нужных количествах, она становилась избалованной и требовательной, и дело заканчивалось тем, что она обманывала его с июнем, а то и с июлем, на которого совсем уж нельзя полагаться. Как насчет того, чтобы в следующий раз завести зрелого, словно август, поклонника с проседью в волосах, имеющего немалый опыт семейной жизни? Да, такому мужчине она была бы рада. Как же так получилось, что все закончилось влюбленностью в ноябрь? В мрачного, унылого, подернутого пеленой дождя мужчину, с которым ее ждало еще более мрачное время, когда либо стоит полная тишина и не слышно даже пения птиц, либо бешеной осенней бурей с твоего дома сносит крышу. Правда, он изредка вознаграждает тебя солнечными, неожиданно теплыми днями, которые ты ценишь все больше и больше, которые открывают перед тобой необычайно красивый, разоренный и опустошенный пейзаж, где сохранилось лишь несколько зданий. Те, что прошли испытание временем и непогодой. Стойкие, непоколебимые, как коренная горная порода, те, которым все нипочем и в которых Александра, за неимением лучшего варианта, время от времени искала прибежища. Но скоро наверняка появится что-нибудь получше. Она потянулась и зевнула, надеясь таким образом освободиться от усталости. Весна должна наступить. Май непременно придет.
– Фрёкен Стурдза?
Она удивленно обернулась. Кто это разыскивает ее в такую рань, да еще обращается к ней столь старомодно и изысканно?
Мужчина, стоявший перед Александрой, вряд ли был норвежцем. По крайней мере, внешне на скандинава он не походил. У него были азиатские черты лица, да и наряд – костюм, белоснежная свежевыглаженная рубашка и галстук с булавкой – был определенно не той одеждой, которую носят на работу норвежцы. Конечно, за исключением тех самоуверенных идиотов, которые гордо именуют себя маклерами и брокерами, о чем немедленно информируют всех новых знакомых в баре, пытаясь сделать вид, что пришли туда прямо из офиса, потому что до одурения много работают. И когда они сознаются в том, что принадлежат к избранным, осторожно переведя разговор в то русло, где эта информация не прозвучит слишком уж по-идиотски, то делают это с притворным смущением, как будто только что проболтались, что они, черт побери, переодетые наследные принцы. Обычно на этом знакомство с ними и заканчивается.
– Меня зовут Сон Мин Ларсен, – представился мужчина. – Я следователь Крипоса. Можно присесть?
Ну-ка, ну-ка, интересно. Александра внимательно изучала его. Высокий. Занимается спортом. Не слишком много, умеренно, для того, чтобы поддерживать себя в форме, и просто потому, что ему нравится физическая активность. Как и ей самой. Глаза, конечно, карие. Возраст? Пожалуй, чуть больше тридцати. Кольца нет. Значит, следователь из Крипоса? Да, она слышала, как девочки упоминают эту забавную комбинацию азиатского имени и норвежской фамилии. Странно, что она раньше с ним не встречалась. В этот момент солнце добралось до окна столовой Государственной больницы, осветило Сон Мина Ларсена и удивительно сильно нагрело одну щеку Александры, фрёкен Стурдза. Может быть, в этом году весна наступит рано? Не выпуская из руки чашки с кофе, она пододвинула ногой стул:
– Прошу.
– Спасибо.
Наклонившись вперед, чтобы сесть, он автоматически придержал рукой галстук, на котором красовалась булавка. Булавка показалась Александре смутно знакомой, вызвав воспоминания детства. Она вспомнила, что́ это. Похожий на птицу логотип румынской авиакомпании «TAROM».
