– Всего хорошего, – сказал я. – До скорого!
– Ну, и тебе всего, – сказал дедушка.
Бабушка, как всегда, проводила нас вниз.
– Кстати, – сказал ей папа, когда мы одевались внизу в прихожей, – у меня кое-что для тебя есть.
Он вышел, хлопнула дверь машины, он вернулся и протянул бабушке сверток.
– С праздником, мама! – сказал он.
– Ну зачем ты! – сказала бабушка. – Господи, ну какие мне еще подарки!
– Вот такие, – сказал папа. – Разверни и посмотри!
Я не знал, куда девать глаза. В этом было что-то очень интимное, чего я раньше не видел и о чем даже не подозревал.
В руках у бабушки оказалась скатерть.
– Надо же, какая красота! – сказала она.
– Я подумал, она подойдет к обоям наверху, – сказал папа. – Верно?
– Какая красота! – сказала бабушка.
– Вот и хорошо, – сказал папа тоном, который исключал дальнейшие излияния. – Ну все, мы пошли.
Мы сели в машину, папа завел мотор, и на гаражные ворота хлынул поток света. Когда мы тронулись со склона, бабушка помахала нам с крыльца. А как только завернули за поворот, она-закрыла за собой дверь; когда мы выехали на шоссе, ее там уже не было.
Я несколько дней вспоминал этот небольшой эпизод и каждый раз испытывал одно и то же чувство: я видел нечто, чего мне видеть не полагалось. Но скоро оно прошло, мысли мои были заняты тогда не только папой и бабушкой, потому что в последовавшие недели произошло много чего другого. На первом уроке нового учебного года Сив раздала всем пригласительные билеты: в ближайшую субботу она устраивала вечеринку одноклассников, и это была хорошая новость, на общем празднике своего класса я имел полное право присутствовать, тут никто не мог обвинить меня, что я втираюсь в чужую компанию, к тому времени все в классе уже так свыклись друг с другом, что на занятиях я держался естественно и был самим собой, теперь же представился случай перенести эту привычку на другие сферы общения, на более широкий круг знакомых. Иными словами, я смогу пить, танцевать, хохотать, а то и потискать в уголке какую-нибудь девочку. С другой стороны, статус такой вечеринки был невысок как раз по той причине, что тебя приглашают не за твои собственные качества, а лишь за то, что ты часть некоего целого, в данном случае – нашего класса. Но я не позволил этой мысли погасить мою радость. Однако праздник – это не только праздник, но еще и проблема – та же самая, что возникала перед встречей Нового года: как достать выпивку, – и я подумал, не позвонить ли опять Тому, но потом решил сам попытать счастья. Мне хоть и было только шестнадцать, но выглядел я старше, и если держаться уверенно, то мне не откажутся продать. Если нет, придется, конечно, пережить неприятный момент, но и только, и в этом случае я всегда успею попросить Тома. Итак, в среду я отправился в супермаркет, положил в корзину двенадцать бутылок пилснера, добавил для антуража хлеб и помидоры, встал в очередь, выложил все это на ленту, протянул кассирше деньги, она их приняла, даже не взглянув на меня, и я ликуя помчался домой с позвякивающим пакетом в каждой руке.
Когда в пятницу я пришел из школы, то увидел, что без меня заходил папа. На столе лежала записка:
Карл Уве!
На выходные я еду на семинар. Вернусь в воскресенье вечером. В холодильнике – свежие креветки, в хлебнице – батон. Желаю хорошо провести время.
Папа
На записке лежала купюра в пятьсот крон.
Это было просто замечательно!
Креветки были моим любимым угощением. В тот вечер я их ел, сидя перед телевизором, потом прогулялся по городу, прослушав на портативном кассетнике сначала «Lust for Life» с Игги Попом, а потом один из новых альбомов Roxy Music, отчего возникала так нравившаяся мне дистанция между внутренним и внешним; глядя на подвыпившую публику на открытых террасах кафе, я чувствовал, что мы с ними в разных измерениях, то же относилось и к проезжавшим мимо машинам, водителям на заправках, выходившим и снова садившимся в свои автомобили, продавцам за прилавками с их невеселыми улыбками и механическими движениями, и к собачникам на прогулке.
На следующий день я с утра заскочил к бабушке и дедушке, съел там несколько бутербродов, затем отправился в город, купил три пластинки и большой пакет сладостей, несколько музыкальных журналов и «Дневник вора» Жана Жене в мягкой обложке. Выпил две бутылки пива, пока смотрел футбольный матч из Англии, затем еще одну, пока принимал душ и переодевался, и еще одну, пока курил последнюю перед уходом сигарету.
Мы договорились с Бассе встретиться в семь у поворота с Эстервейен. Он уже был на месте и улыбался мне издали, пока я трусцой бежал к нему. Пиво у него было в рюкзаке, и я, едва увидев это, чуть не хлопнул себя по лбу. Ну разумеется! Вот он – лучший способ носить пиво!
Мы свернули на Кухольмсвейен, прошли мимо дома бабушки с дедушкой и затем поднялись в гору, в район вокруг стадиона, где жила Сив.
После нескольких минут поисков мы нашли нужный дом и позвонили. Дверь открыла Сив – с протяжным визгом.
Еще не до конца проснувшись, я уже знал – случилось что-то прекрасное. Словно чья-то рука протянулась ко мне на самое дно сознания, где я лежал, глядя на проплывающие надо мной картины. Я взял эту протянутую руку, она медленно подняла меня, я все больше и больше приходил в себя и наконец открыл глаза.
Где я?
Ах да! В комнате внизу. Я лежал на диване полностью одетый.
Я поднялся и сел, подпер гудящую голову руками.
От моей рубашки пахло духами.
Тяжелый, экзотический аромат.
Я обнимался с Моникой. Мы танцевали, потом отошли в сторону, стояли под лестницей, и я ее целовал. Она целовала меня.
Нет, не то!
Я встал и пошел на кухню, налил в стакан воды из-под крана и выпил ее одним духом.
Нет, не то!
Случилось что-то потрясающее, зажегся какой-то свет, но это была не Моника. Было что-то другое.
Но что?
Выпитый алкоголь разбалансировал организм. Но организм знал, что ему нужно для восстановления. Гамбургер, картошка фри, сосиски. Много колы. Причем немедленно.
Я вышел в прихожую, посмотрел на себя в зеркало, провел пятерней по волосам. На вид не так уж и страшно, только глаза немного покраснели; вполне можно показаться на люди.
Я зашнуровал ботинки, взял куртку, надел.
Но что же это было?
Значок?
С надписью «Smile!»?
Ну да, именно!
Вот что было хорошее!
Под конец я целый час разговаривал с Ханной.
Точно!
Мы говорили долго.
Она улыбалась и была такая радостная. Она ничего не пила. Зато пил я, потому что так мог быть вместе с нею там, где царит радость и легкость. Потом мы танцевали.
