Чарли Мэнсон — это вам не какой-нибудь обыкновенный серийный убийца. На самом деле вообще спорный вопрос, убил ли он кого-нибудь собственными руками. И тем не менее, без сомнений, это был человек с прошлым не менее темным, чем те ужасы, которые по его указке и во имя него совершали его последователи. Я хотел узнать, как люди приходят к призванию эдакого сатанинского мессии. Мы часами выслушивали болтовню Чарли и заумные рассуждения, но стоило нам настоять на подробностях и просеять всю его философскую дребедень, как вся картина его сущности стала понемногу выходить на поверхность.
Чарли не планировал заделаться мрачным гуру. Он преследовал лишь цель добиться славы и богатства. Он хотел стать барабанщиком и выступать с какой-нибудь знаменитой рок-группой типа «Бич бойз». Но всю свою жизнь он был вынужден вертеться и потому неплохо поднаторел в умении сразу оценивать встречающихся ему людей и определять, чем они могут быть ему полезны. Он превосходно вписался бы в мой отдел, оценивая психологически сильные и слабые стороны индивидов, составляя стратегии поимки преступников.
Прибыв в Сан-Франциско после очередного выхода на свободу, Мэнсон увидел целые толпы сбитых с толку, наивных детишек-идеалистов, которые преклонялись перед его жизненным опытом и тут же попали в искусно сплетенные сети его иллюзорной мудрости. Многие из них, особенно юные девушки, были не в ладах с отцами и потому обращались за советом к Чарли, который, будучи достаточно проницательным, тут же подчинял их себе. Он стал для них фигурой отца, который мог заполнить пустоту их жизни сексом и наркотическим просветлением. Совершенно невозможно, находясь с Чарли Мэнсоном в одной комнате, не попасть в силки его взгляда — глубокого, пронзительного, дикого и завораживающего. Он знал, на что способны его глаза, какой эффект они производят. По его словам, в детстве его частенько поколачивали и со своим скромным ростом он не мог и рассчитывать на победу в прямом столкновении. Физическую слабость он компенсировал своей внутренней энергетикой.
Проповеди Чарли строились предельно логично: загрязнения вредят окружающей среде, расовые предрассудки уродливы и деструктивны, любовь — это хорошо, ненависть — плохо. Но как только юные заблудшие души попадали к нему в лапы, посредством прекрасно структурированной системы заблуждений Мэнсон добивался исключительной власти над их телом и разумом. Он искусственно создавал нехватку сна, манипулировал сексом, едой и наркотиками, чтобы получать абсолютную власть, — иными словами, вводил последователей в состояние военнопленных. Мир делился на черное и белое, и правду знал только Чарли. Он ударял по струнам гитары, снова и снова повторяя свою мантру: только Чарли спасет больное и погрязшее в пороках человечество.
Базовые принципы развития лидерства и авторитета в группе, о которых говорил Мэнсон, раз за разом встречались нам в трагических событиях схожего плана. Власть над неполноценными людьми, которой обладал Мэнсон, и способность их понять обнаруживали и преподобный Джим Джонс, склонивший свою паству к массовому суициду в Гайане, и Дэвид Кореш из секты Ветви Давидовой в городе Уэйко, штат Техас. Это лишь два из множества примеров. Но, сколь бы не похожи эти трое ни были, их объединяет умение апеллировать к несогласным, к протесту. Беседа с Мэнсоном позволила нам выявить существенные причинно-следственные связи, благодаря которым мы смогли понять не только действия Кореша, но и принципы устройства других сект.
Ядром дела Мэнсона были вовсе не религиозные пророчества, а банальная жажда власти. Проповедь о скором расовом противостоянии позволяла ему поддерживать контроль над сознанием последователей. Однако со временем Мэнсон пришел к выводу, что контроль надо поддерживать двадцать четыре часа в сутки, иначе он рискует потерять власть. Дэвид Кореш понял это намного раньше и держал свою паству в настоящей крепости за чертой города, откуда те не выходили, а значит, оставались под его влиянием.
Послушав Мэнсона, я поверил, что он действительно не планировал убивать Шэрон Тейт и ее друзей; в сущности, тогда он потерял контроль над ситуацией и своими приспешниками. Место и жертвы были выбраны совершенно случайно. Одна из девочек Мэнсона там ошивалась и подумала, что в доме водятся деньги. Текс Уотсон, приятный паренек, типичный студент-американец родом из Техаса, страстно желал двигаться вверх в иерархии «Семьи» и конкурировал с Чарли за влияние и авторитет. Как и другие, затуманив разум ЛСД и купившись на проповеди о новом будущем, Уотсон стал непосредственным убийцей, который и повел группу в дом Тейт и Полански и склонил остальных к финальной оргии.
Когда же эти ущербные люди без роду и без племени вернулись к Чарли и рассказали, что они своими силами начали «революции», он уже не мог отступиться и объяснить им, что они приняли его слова слишком всерьез. От его власти и авторитета не осталось бы и камня на камне. Мэнсону пришлось похвалить их, как если бы преступление со всеми вытекающими он и планировал, и повести последователей дальше, к Лабианке, чтобы еще раз повторить резню. Но что важно, когда я спросил Мэнсона, почему он сам не участвовал в убийствах, он объяснил нам, дуракам, что тогда был на условно-досрочном и не мог рисковать своей свободой.
Изучив дело Мэнсона и проведя с ним интервью, я пришел к выводу, что не только Чарли заставлял последователей плясать под его дудку, но и они — его.
За время заключения каждую пару лет комиссия рассматривала вопрос об условно-досрочном освобождении Мэнсона и каждый раз заворачивала его. Его преступления слишком громкие и жестокие, чтобы дать ему еще один шанс. Я бы тоже его не выпускал. Но если бы он вдруг и вышел на свободу, на основании собственного впечатления я сомневаюсь, что Мэнсон представлял бы такую же серьезную опасность, как многие другие преступники. Думаю, он отправился бы куда-нибудь в пустыню отшельником или попытался заработать на своей знаменитости. Вряд ли он стал бы убивать. Куда бо́льшую опасность представляют обманутые неудачники, которые обязательно притянулись бы к нему и нарекли своим божеством.
К тому моменту, когда мы с Бобом Ресслером провели уже десять или двенадцать тюремных интервью, любому более-менее внимательному наблюдателю уже стало бы ясно, что мы что-то нащупали. Впервые за долгое время мы смогли сопоставить то, что происходит в голове у преступника, с уликами, которые он оставляет на месте преступления.
В 1979-м мы получили порядка пятидесяти запросов на психологические портреты. Инструкторам пришлось заниматься ими по мере сил в свободное от лекций время. На следующий год загрузка удвоилась, а еще через год выросла в четыре раза. К тому времени меня почти освободили от преподавания, и я единственный во всем отделе основное время посвящал своим непосредственным обязанностям. Я по-прежнему читал лекции в Национальной академии и для спецагентов, насколько позволяло расписание, но, в отличие от других, считал преподавание вторичным. Я занимался буквально всеми убийствами, что приходили в отдел, а иногда и изнасилованиями тоже, если Рой Хейзелвуд не успевал.
То, что ранее было неформальной услугой без официального разрешения, теперь превращалось в целое направление деятельности. Мне дали только что созданную должность руководителя программы психоанализа криминальной личности, и я стал работать с региональными отделениями, координируя передачу дел местной полиции.
